Джейн Фэйзер - Почти невинна

Останься у нее силы, она непременно запротестовала бы, но в голове, казалось, нет ни единой мысли, а тело растеклось по перине. И, говоря по правде, она ничуть не жалела, что остается наедине с медово-тягучим вкусом только что испытанного счастья.

Ее глаза закрылись.

Гай долго стоял над спящей возлюбленной. И хотя на губах играла улыбка, в глубине глаз залегли тревожные тени. Тени предчувствия. Ожидания боли потери. Сколько еще времени у них осталось, прежде чем Джон Гонт объявит свою дочь вдовой? В этом случае Гай де Жерве не мог претендовать на ее руку. Сюзерен наградил его женой, а вместе с ней — богатством и могуществом. Но Гвендолен умерла, а Гай уже отдал герцогу все, что мог. Большего Джону Гонту не получить, а следовательно, Гай не вправе ждать новых даров.

Гай задернул полог кровати, чтобы Магдалене не мешал свет, и вернулся к столу. Расправил смятые пергаменты, вдыхая ее запах, ощущая под кончиками пальцев тепло ее тела. Подобные чувства мало способствовали работе, но он все же придвинул поближе подсвечник и уселся.

Магдалена проснулась с ощущением того, что сегодня ее ждет что-то необыкновенное. Подобное бывало с ней только в детстве, один или два раза, да и то без всякой видимой причины. Но на этот раз она почти сразу сообразила: да ведь сьер Шарль д'Ориак собирается уезжать!

Ее настроение сразу улучшилось, будто все беды и невзгоды должны были уйти с этим человеком. Они с Гаем вновь останутся одни!

Лежавший рядом Гай спал тяжелым сном и, судя по догоревшей до конца свече и тлевшему в очаге огню, проработал едва не до рассвета. Ее тело все еще горело воспоминанием о том, что он сделал ради нее и чем одарил перед тем, как она эгоистично заснула и оставила его заниматься бумагами.

Она приподнялась на локте и наклонилась над ним, глядя в любимое лицо в тусклом сером свете наступающего утра. Напряжение, так часто сковывавшее его днем, сейчас улетучилось, а красивые, резко очерченные губы так и напрашивались на поцелуй. На широкий лоб спадали красно-золотистые завитки, и ей захотелось откинуть их, провести пальцем по густым бровям, чмокнуть в кончик носа. Но она попросту не отважилась на такое, боясь разбудить Гая даже ради того, чтобы вернуть полученное накануне наслаждение. Ничего, скоро она заплатит долг с процентами!

Магдалена снова легла рядом с ним, но кровь бурлила, мышцы подрагивали от неудержимого желания вскочить и начать день, обещавший столько чудесного. Она потихоньку соскользнула с кровати, набросила накидку и вышла в потайную дверь. Сердце трепыхалось пойманной птичкой при мысли о том, что всего через несколько часов она распростится с омерзительной тварью, которую принуждена именовать кузеном.

Очутившись в своей спальне, она прыгнула в несмятую постель, чтобы соблюсти приличия, и позвонила в колокольчик.

— Умираю от голода! — без обиняков объявила она служанкам. — Я бы позавтракала вареными яйцами и мясом. А еще я хочу искупаться.

— Да, госпожа, — покорно кивнула Эрин, хорошо знавшая, что капризы беременных женщин, хоть зачастую и непредсказуемые, необходимо удовлетворять любой ценой. — Марджери сейчас пойдет на кухню за едой и прикажет принести горячую воду.

Служанка вышла в соседнюю гардеробную, чтобы приготовить все, необходимое для ванны. Магдалена спрыгнула с холодной постели и отправилась следом.

— Налей в воду лавандового масла, Эрин.

— Как всегда, госпожа, — немедленно согласилась та. — Кажется, сегодня наши гости уезжают?

— Верно! — с готовностью подтвердила Магдалена, но тут же спохватилась, сообразив, что подобный энтузиазм вряд ли уместен в присутствии служанки.

— Кое-кто места себе не находит, — хмыкнула Эрин, беря с сундука мыло.

— Да неужели? Почему же?!

— Та девчонка, Берта ее зовут. Одна из прачек сьера. Вообразила себя влюбленной в Оливье, слугу господина, — сообщила Эрин, покачивая головой и неодобрительно поджимая губы. — Не представляю, что она в нем увидела. Какой-то тощий коротышка и, кроме того, вечно подкрадывается незаметно и объявляется как из-под земли. Но, говорят, он тоже без ума от девчонки.

Магдалена сморщила носик, не в силах представить, как можно находить кого бы то ни было из окружения кузена хотя бы в малейшей степени привлекательным. Она вернулась в спальню как раз в тот момент, когда вошла Марджери с подносом. Maгдалена жадно схватила баранью отбивную и принялась жевать, беспрестанно переходя из гардеробной в спальню, от шкафа к окну.

— Что-то вы сегодня очень беспокойны, госпожа, — заметила Марджери. — Должно быть, ребенок шевелится.

— Я пока ничего не чувствую, — пробормотала Магдалена с полным ртом, гладя себя по едва заметно выступавшему животу. — Ты принесла пахту?

Марджери протянула чашу, и госпожа, довольно урча, выпила все до дна.

— Вода налита, госпожа, — объявила Эрин. — Изволите купаться? Может, заодно вымоем волосы?

— Разумеется, — кивнула Магдалена, ступив в круглый деревянный чан. По какой-то причине она чувствовала потребность начать день свежей и чистой, чтобы с кожи и волос были смыты все следы последних двенадцати дней. Теперь, когда ее ненавистный кузен выедет за ворота, она очистится от всего, что могло бы напомнить о его прикосновении, о том темном и скользком, что неизменно отмечало его присутствие, каким-то образом пачкая и ее тоже.

Однако, появившись в зале два часа спустя, Магдалена ничем не выказала неудержимой

радости, разве что глаза сверкали ярче обычного да во всем ее облике чувствовалось нетерпеливое ожидание. При виде хозяйки замка в изумрудном бархатном сюрко, отделанном горностаем, у д'Ориака перехватило дыхание, особенно когда он распознал под маской спокойствия едва подавляемое возбуждение. Правда, он не догадался связать это странное состояние со своим грядущим отъездом: ошибка, которой не совершил Гай де Жерве.

Опухшие глаза Гая и тяжелая голова вполне соответствовали тяжести на душе, которую он мог объяснить только бессонной ночью. Но в его жизни было немало таких ночей, когда он не имел возможности даже прилечь, и до сих пор это никоим образом не влияло на его настроение. Он молча смотрел на сияющую Магдалену, вспоминая радость, которую доставил ей вчера вечером. Сегодня она выглядела довольной и счастливой. Может, причиной его необъяснимого недовольства было неудовлетворенное сладострастие?

— Доброе утро, господин, — улыбаясь, приветствовала светящаяся счастьем Магдалена, давая понять, что тоже вспоминает изысканные ласки, которыми он осыпал ее вчера. — Сегодня нам приходится прощаться с гостями. Желаю вам доброго пути, господа, и безопасного путешествия.

— Благодарю, госпожа, — слегка поклонился кузен, полуприкрыв глаза. — Семья вашей матери приветствует вас, Магдалена Ланкастер, считает полноправным членом рода де Борегаров и принимает в свое лоно.