Джейн Фэйзер - Шарады любви

Даниэль подняла голову и внимательно посмотрела в глаза каждому:

— Мы будем следовать плану, но в разумных пределах. Если возникнут новые обстоятельства, придется ориентироваться на месте. В том, что нам удастся устранить Эстэфа, у меня нет никаких сомнений. Однако все наши дальнейшие шаги зависят от того, каким образом мы это сделаем.

— Вы подразумеваете что-то конкретное, Данни, — уверенно сказал Джастин, прочитавший в глазах супруги нечто, понятное только ему одному.

— Вы хотите сказать, что читаете мои мысли? — сделала в ответ гримаску Даниэль. — Это очень опасно!

— Нет, не мысли. Просто я научился кое-что понимать по выражению ваших глаз.

— Что ж, тогда буду до конца откровенной: я собираюсь разделаться с Эстэфом сама. Один на один. Нет, не перебивайте меня! Если в апартаментах Эстэфа хотя бы две комнаты, то вы на всякий случай спрячетесь во второй. Но думаю, это лишнее, ведь у меня есть отличный пистолет. К тому же нельзя не учитывать, что я появлюсь внезапно. Эстэф непременно растеряется, увидев меня в своем доме. Но я ничего не хочу исключать. Если мне действительно придется плохо, действуйте по обстоятельствам.

— Хорошо, — согласился Джастин. — Мы будем наготове. Но и вы не теряйте головы, дорогая супруга. Надо быть крайне осторожной.

— Пусть будет, что будет, и поможет нам Бог! — ответила Даниэль, слегка пожимая плечами. — Что ж, начнем?..

Никто не обращал внимания на шестерых санкюлотов, смешавшихся с многочисленными прохожими перед домом, в котором жил Эстэф, внешне они ничем не выделялись среди обшей массы. Только под плащом у каждого скрывалась шпага и за поясом торчал заряженный пистолет. Стараясь не привлекать ничьего внимания, они пристально наблюдали за всеми, кто выходил из дверей дома, стоявшего на берегу Сены против собора Парижской Богоматери…

Эстэф появился ровно в девять часов и быстрым шагом направился к зданию парламента. На некотором расстоянии позади него следовали четверо гвардейцев в высоких треугольных шляпах с красно-бело-синими кокардами.

Стоявший за деревом напротив двери Тони поднес ладонь ко лбу, как бы вытирая пот. Это был условный сигнал, который тут же передали по цепочке. Через некоторое время тот же сигнал вернулся обратно: увидев, что Тони снова поднимает руку — это означало, что Эстэф вошел в здание парламента, — Даниэль сорвалась с места и бросилась во двор дома.

— Мадам Жерар, — возбужденно проговорила она, подбегая к уже сидевшей на своем месте у двери консьержке. — Какое волнение на улицах, вы не поверите! Кажется, поймали каких-то убежавших из-под стражи аристократов и собираются отрубить им головы. Это будет великолепное зрелище!

Мадам Жерар от растерянности приоткрыла рот. Она долго озиралась по сторонам, потом с мольбой посмотрела на Даниэль:

— Как бы мне хотелось посмотреть… Но этот дом…

— Не беспокойтесь. Я пока посижу вместо вас. Мне уже не раз доводилось все это видеть, а вам, уверен, будет очень интересно.

— Вот спасибо, малыш! — воскликнула консьержка. — А на обратном пути я принесу тебе что-нибудь поесть.

Как только мадам Жерар скрылась за углом, Даниэль сделала знак своим спутникам и исчезла в парадном подъезде. Вбежав следом за ней, мужчины поднялись на второй этаж и притаились у двери. Даниэль дернула за шнур колокольчика. Дверь тотчас же распахнулась. На пороге стоял дородного вида слуга в кожаном фартуке. Даниэль ужом проскользнула мимо него и очутилась в комнате, и слуга не успел опомниться, как сильные мужские руки схватили его сзади за плечи и вытащили на лестницу. Он попытался закричать, но получил такой сокрушительный удар в челюсть, что потерял сознание. Филипп с Тони быстро перенесли бесчувственное тело обратно в комнату и положили у стены.

— Свяжите его, — посоветовал Линтон, — он скоро придет в себя и может доставить нам немало хлопот.

Руки слуги тут же были крепко скручены, рот заткнут кляпом, а сам он — заперт в просторном платяном шкафу.

Апартаменты Эстэфа состояли из спальни, небольшой гостиной и комнатки для слуги. Данни продолжала настаивать на том, что сама справится с графом, и мужчины, хотя и не очень охотно, согласились спрятаться в спальне. Сама же Даниэль, с пистолетом в руках, осталась ждать Эстэфа в гостиной. Потянулись томительные часы ожидания…

Граф де Сан-Эстэф вышел из здания парламента лишь к вечеру. Была суббота, 13 апреля, — знаменательный день для Франции. Жирондистское большинство в Национальном собрании обвинило якобинца Марата в измене, и теперь жизнь Эстэфа висела на волоске. Ему надо было срочно решить, на чью сторону встать, но, чтобы сделать это, надо было угадать, кто станет победителем. В Национальном собрании большинство пока составляли жирондисты, но Эстэф нутром чувствовал, что этот перевес — временный. Слишком большую поддержку в массах имели фанатики-якобинцы во главе с Робеспьером и Маратом. Граф не хотел совсем рвать с ними, но одновременно собирался сохранить, насколько это возможно, лояльность к жирондистам, таким образом опять заняв столь привычную для него выжидательную позицию.

Сегодня, покинув в сопровождении пяти гвардейцев здание парламента, Эстэф постарался отрешиться от мыслей о политике, ведь дома его ждала прелестная маленькая Лизетта, с которой он собирался очень приятно провести время. Быстрым шагом Эстэф направился к дому, а гвардейцы шествовали позади на некотором расстоянии, внимательно посматривая по сторонам и ежесекундно готовясь отразить возможное нападение.

Эстэф поднялся на второй этаж, повернул ключ в замке и, открывая дверь, крикнул:

— Бернар!

Однако вместо Бернара прямо перед ним сидела на низком столике Даниэль де Сан-Варенн с пистолетом в руках; рядом на стуле лежали две обнаженные шпаги, в одной из которых Эстэф узнал свою собственную.

— Это вы… — пробормотал он. — Занятно… Птичка сама прилетела в клетку.

— Как видите, — ответила Даниэль без тени улыбки на лице, — но птичка прилетела, чтобы увидеть хозяина клетки мертвым.

— Думаю, что у вас ничего не выйдет, — мягко сказал Эстэф, отходя от двери. Он знал, что стоит ему крикнуть, и снизу прибегут пятеро вооруженных гвардейцев. Однако этот же крик мог заставить Даниэль нажать на курок пистолета.

— Вы ошибаетесь, — возразила Данни. — Но, знаете, я не хотела бы вас просто пристрелить. Такой легкой смерти вы не заслужили.

— Кто знает, что вы здесь?

— Никто, кроме нас двоих.

— А Линтон?

Даниэль отрицательно покачала головой:

— Неужели вы не понимаете, месье, что я скорее умру, чем расскажу мужу о том, что произошло между нами? Мы будем драться, Эстэф.

И Данни бросила графу одну шпагу, вооружившись другой.