Джейн Фэйзер - Серебряная роза

В кухне, на взгляд непосвященного наблюдателя, царил полный беспорядок. Судомойки, поварята и вспотевшие ливрейные лакеи сновали в нескольких сообщавшихся между собой помещениях под сводами, покрытыми вековой копотью от громадных плит, над которыми раскрасневшиеся от жара углей поварята вращали на вертелах молочных поросят, бараньи туши и крупные куски говяжьей вырезки.

Пробираясь с собаками сквозь это скопление людей, которые были чересчур заняты, чтобы обращать на нее внимание, она вдруг услышала за спиной взрыв смеха. Оказалось, что Ромул приметил на одном из разделочных столов остывающий после вертела кусок свинины, чересчур аппетитный, чтобы пес мог устоять перед таким искушением. Громадные челюсти распахнулись, огромный язык прошелся по выскобленной до блеска сосновой столешнице, и кусок в мгновение ока исчез в собачьей пасти.

— Ах, негодник! — воскликнула потерявшая на секунду бдительность кухарка, на которой красовались целых два фартука.

Ромул, не выпуская кусок мяса из пасти, рванулся к двери, женщина, размахивая в воздухе скалкой, устремилась за ним.

— Ох, извини его, Гертруда! — ринулась на защиту своего друга Ариэль.

Кухарка выбежала на улицу, парок от ее дыхания таял в холодном воздухе. Ромула нигде не было видно, Рем тоже, видимо, убежал за ним.

— На самом-то деле он вовсе не вор, — продолжала оправдываться Ариэль.

— Все собаки — воришки, миледи, — убежденно заявила Гертруда. — Это у них от природы, если только скверные привычки не выколотить из них. Их сиятельства это хорошо знают.

— Да-а… — протянула Ариэль.

Братья ее действовали весьма примитивными методами, когда необходимо было добиться повиновения от животных — не говоря уже о сестре.

— Это не повторится, обещаю тебе.

Кухарка с сомнением посмотрела на Ариэль, потом добродушно усмехнулась.

— Ладно, ничего страшного. Подумаешь, жалкий кусок свинины. В конце концов сегодня день вашей свадьбы.

С этими словами она повернулась и скрылась в кухне.

«День свадьбы, если жених все же появится», — поправила ее про себя Ариэль, направляясь к конюшне. Будет в высшей степени неприлично, если граф Хоуксмур не приедет на свою собственную свадьбу. Подобное оскорбление могло вызвать новую волну кровавой мести.

Но, возможно, именно в этом и заключался его план. Он вынудил своих врагов согласиться на крайне неприятное им предложение и теперь останется стоять в сторонке, смеясь над их публичным унижением. Странно, но сама Ариэль не чувствовала бы себя ни в малейшей степени униженной при подобном повороте событий. Вероятно, потому, что это будет куда менее противно, чем изображать любовь перед алтарем, будучи на самом деле всего только наживкой в руках своих братьев.

Когда Ариэль вошла в конюшню, Эдгар сидел на перевернутой бочке для дождевой воды и возился со старой уздечкой.

— Оседлай чалую, Эдгар. Я хочу дать соколенку возможность размяться.

— Сейчас, миледи. — Эдгар поднялся на ноги. — Я буду готов через минуту. Или вы предпочитаете Джошуа?

— Пожалуй, я возьму Джошуа. Мне бы хотелось, чтобы ты остался в конюшне… приглядывать за жеребенком.

Ариэль нахмурилась. Ей не очень хотелось снова вызывать гнев Рэнальфа, отправляясь в одиночестве на верховую прогулку, но куда больше она беспокоилась о том, что ее аргамаки останутся без присмотра. Если братья начнут проявлять к ним повышенный интерес, она должна сразу узнать про это от своего человека.

Девушка вошла в помещение для соколов, расположенное рядом с конюшней. Здесь было темно, в воздухе висел тяжелый запах крови маленьких птичек, которыми кормили соколов, и кислый запах птичьего помета. Соколы сидели на насестах, глаза их горели в темноте.

Она подошла к третьему насесту и осторожно погладила хохолок из перьев на голове сокола. Тот тут же поднял на нее острый, недобрый взгляд и почти коснулся хищно изогнутым клювом ее пальцев.

— Ах ты, мой противный! — восхищенно прошептала она, не убирая, однако, руку.

— Вы берете сегодня Колдуна, миледи? — Из темноты появился сокольничий, двигаясь быстро и бесшумно, как и его птицы. В руках он держал колпачок и короткие кожаные путы.

— Да, проедусь с ним вдоль реки.

Она взяла с полки толстую кожаную рукавицу и надела ее себе на правую руку; сокольничий тем временем надел колпачок на голову сокола, закрепил на его лапах путы и снял птицу с насеста.

Ариэль приняла сокола на защищенную рукавицей руку и пристегнула к ней путы.

— Я вернусь не позже чем через час.

С этими словами она вышла во двор, где ее уже ждал грум с оседланной чалой кобылой и своим собственным мулом. Волкодавы, очень довольные собой, сидели рядом с лошадьми, вывалив набок языки.

— Мне придется запереть вас в конюшне до конца дня, — предупредила она их, впрочем, без особой убежденности в голосе.

Наказывать их сейчас не имело никакого смысла. Грум помог ей подняться в седло; сокол спокойно сидел у нее на руке, склонив голову в колпачке на сторону, перья на его голове шевелил ветерок.

Они выехали из ворот замка, копыта коней застучали по подъемному мосту. Воздух был прохладным, но ясным, солнце ярко светило с безоблачного неба. Проселочная дорога, отходившая от основного тракта, уходила через болотистые пустоши к далеким шпилям Кембриджа.

Ариэль заслонила рукой от солнца глаза и посмотрела на дорогу. На ней видна была только телега. Нигде ни следа ее опаздывающего жениха. Она послала лошадь галопом к берегу реки, а там натянула поводья, сняла колпачок с головы сокола и подняла руку повыше, давая ему возможность осмотреться по сторонам. В сотне метров от них грач сосредоточенно доставал из земли червяка. Над рекой пронесся порыв ветра. Сокол сделал быстрое движение. Ариэль отстегнула путы и опытным движением руки послала птицу в воздух.

Граф Хоуксмур натянул поводья, взглянул на солнце и прикинул, что сейчас уже, должно быть, около одиннадцати часов утра. Впереди на горизонте уже виднелась темная громада замка Равенспир, до него оставалось не более получаса езды. Из-за замка показался громадный восьмиугольник монастыря Эли.

— Спешить некуда, Саймон, — заметил один из сопровождавших его людей.

Небольшой отряд из десяти человек выстроился в ряд за спиной графа Хоуксмура.

— Я хочу, чтобы мы прибыли точно в полдень, Джек, — ответил ему Саймон. — Я не желаю злоупотреблять гостеприимством Равенспиров больше, чем это необходимо.

Саймон Хоуксмур решил для себя, что появится в замке ровно на столько времени, сколько потребуется, чтобы предстать перед алтарем вместе с Ариэль Равенспир. Правда, после венчания ему придется целый месяц присутствовать на различных праздничных церемониях. И пока он будет гостем замка Равенспир, у него появится возможность заняться кое-какими личными делами. Может быть, даже с женщиной, руки которой он добивается.