Джейн Фэйзер - Серебряная роза

Выйдя во двор, он был вынужден, словно слепой, тростью нащупывать тропинку через огород. Туман был почти непроницаем, в воздухе повисла полнейшая тишина, словно все живое было укутано плотным и влажным одеялом. Ни единого звука не доносилось из конюшни, ни единого лучика света не пробивалось из окошек сквозь густую серо-белую пелену.

Саймон остановился посреди двора, опираясь на трость, и прислушался. Через какое-то время до него донеслись неясные, слабые звуки. Залаяла собака и тут же замолкла. В плотном тумане трудно было понять, откуда именно донесся лай. Он ждал, стоя неподвижно, напрягая все чувства, как порой это приходилось делать на войне, в дозоре, улавливая едва слышное звяканье металла или шелест листьев под ногой, выдающий приближение противника.

Наконец ему показалось, что он услышал какие-то голоса, едва различимые сквозь туман. Подняв голову, Саймон как собака, втянул ноздрями воздух. В таких обстоятельствах было трудно доверять органам чувств перенапряжение могло подвести их. Слишком просто было услышать те звуки, которые хочешь услышать. И все же голоса были. Причем доносились они откуда-то с реки.

Подождав еще некоторое время, Саймон окончательно убедился в правильности выбранного направления и двинулся вперед, тростью нащупывая тропинку, ведущую от конюшни к реке. Ступив на нее, он сразу же узнал ее по затвердевшей на морозе грязи, покрытой сверху льдом. Кое-где лед, однако, был разбит, и осколки льдинок похрустывали у него под ногами: совсем недавно по этой тропинке прошло нечто вроде кавалерийского подразделения.

Он ускорил шаги, сознавая, сколь рискованно делать это, двигаясь почти вслепую, с больной ногой, по обледеневшей тропе. Но голоса звучали громче, хотя он еще не мог различить слов. Какая-то серая тень появилась из темноты и бросилась на него, угодив по плечу.

Покачнувшись от толчка, Саймон выругался себе под нос. Взмахнув рукой, он схватился за росшее рядом с тропинкой дерево и удержался на ногах. Вдруг ему на грудь из темноты снова бросилось что-то большое и серое, оказавшееся одним из волкодавов. Сразу же рядом с ним возник и другой пес.

— Сидеть! — скомандовал он гневным шепотом, и собаки сразу же послушно опустились на задние лапы. Глаза их горели желтым огнем, пасти приоткрылись — собаки явно были в восторге от предвкушения такой чудесной игры, в которой он тоже, очевидно, принимал участие.

Но если псы здесь, то где-то поблизости от них находится и Ариэль.

И тут же с реки донесся ее голос, приглушенный туманом:

— Ромул… Рем… куда вас черт унес?

— Ступайте, мамочка зовет, — прошептал Саймон, отталкиваясь от дерева. — Пошли, обрадуем ее.

Над рекой туман, казалось, был еще гуще, но Саймон уже привык к темноте и начал различать смутные очертания предметов вокруг. Следуя за собаками, он вышел на берег реки и в удивлении воззрился на открывшуюся его глазам картину.

В тумане горело несколько факелов; их свет таял в густой пелене, но все же помогал видеть. Все аргамаки Ариэль стояли, плотно сбившись, на берегу реки, рядом с которым на воде виднелись три баржи. Пока он смотрел, несколько человек, стоявших рядом с животными, стали заводить их на баржи.

Тонкая фигурка Ариэль сновала тут и там, успокаивая животных. Не доносилось ни звяканья удил, ни стука копыт по мосткам, когда животных вели на борт. «Им, должно быть, обмотали копыта мешковиной», — догадался Саймон.

Но как могла Ариэль задумать такую грандиозную перевозку и ничем не выдать себя? Весь день она занималась только этим, а он даже не догадался. Да и как он мог что-либо заподозрить, если совершенно не представлял себе, почему она собирается предпринять такое? Стойла в Хоуксмуре были готовы принять весь табун уже через пару недель. Тогда куда же она отправляет их? И зачем?

Но, стоя в темноте, он вряд ли сможет узнать ответы на эти вопросы. Выйдя из-под деревьев, Саймон остановился на пологом берегу.

Собаки опередили его и восторженно залаяли. Ариэль шикнула на них:

— Тихо!

— Надо было запереть их у меня.

Саймон узнал голос Эдгара, и именно конюх первым заметил его.

— Милорд!

Голос его прозвучал без всякого выражения, но Ариэль мгновенно повернулась.

— Саймон!

— Он самый, — кивнул граф Хоуксмур, делая еще пару шагов вперед. — Ты не будешь так добра посвятить меня во все происходящее здесь?

Бессильно опустив руки, Ариэль медленно приблизилась к мужу. Что она могла сказать? Как объяснить то, что он видит?

В неясном свете факелов он прочитал в ее взгляде смущение.

— Ты не должен был приходить сюда.

Эти глупые слова сами собой вырвались у нее, пока она лихорадочно придумывала хоть какое-то объяснение.

— Я уже и сам это понял, — произнес он с мягкой улыбкой, ни на секунду не успокоившей ее. — И все-таки, что здесь происходит?

— У меня нет сейчас времени, чтобы объяснять это. Пожалуйста, вернись в замок.

Она попыталась произнести это спокойным тоном, но он уловил отчетливую нотку нетерпения в ее голосе.

— А мне все же хотелось бы разобраться во всем именно сейчас. — Голос его стал жестче.

Ариэль схватила мужа за рукав, в тщетной попытке увести того под деревья подальше от берега.

— Ради Бога, Саймон! Вернись назад. Разве ты не видишь, что к тебе это не имеет никакого отношения? Неужели не видишь, что ты нам помешал? Мне надо идти и помочь моим…

Он положил руку поверх ее руки, сомкнув пальцы вокруг тонкого запястья, когда она попыталась освободиться.

— Ты никуда не пойдешь. А теперь расскажи, что здесь происходит.

Ариэль бросила отчаянный взгляд через плечо. Погрузка на берегу остановилась, все смотрели на две едва различимые в тумане фигуры. Тогда Ариэль быстро заговорила с отчаянием в голосе:

— Я должна перевезти отсюда всех лошадей, пока Рэнальф не украл еще кого-нибудь. Неужели ты не понимаешь?

Саймон покачал головой:

— Нет пока. Зачем Рэнальфу их красть?

— Потому что они стоят кучу денег, болван! — воскликнула она, сразу же схватившись руками за рот, когда глаза его гневно блеснули. — Пожалуйста, извини меня, — неуклюже попросила она прощения. — Но сейчас нет времени на объяснения, Саймон.

— И все же продолжай, — в голосе его зазвенел металл. — Только аккуратнее выбирай слова. Но если ты хотела убрать своих лошадей из Равенспира, то почему не в Хоуксмур?

Ариэль глубоко вздохнула.

— Это не так просто. Я… я… о, я не могу объяснить.

— Не можешь?

Голос его теперь звучал холодно и спокойно, но Ариэль вся съежилась, услышав его. Вся энергия, целый день переполнявшая ее, словно куда-то испарилась.

— Не можешь, Ариэль?

Пальцами свободной руки Саймон взял жену за подбородок, заставив взглянуть ему в глаза. Серебряный набалдашник трости по-прежнему холодил ей щеку. Каждое слово ледяными глыбами падало ей в душу.