Джейн Фэйзер - Джудит

— Я прошу тебя придержать язык!

Джудит пожала плечами, критически наблюдая за действиями мужа. Несмотря на злость, он прекрасно управлялся с лошадьми. Кабриолет повернул на Беркли-сквер и остановился у дома.

— Тебе придется сойти вниз самой. Джудит склонила набок голову:

— Если ты намереваешься брать лошадей в мое отсутствие, то я прошу тебя быть столь любезным и спрашивать у меня разрешения.

Маркус стиснул зубы.

— Отправляйся в дом, — произнес он почти бесстрастно, глядя прямо перед собой, — и жди меня в библиотеке. Я скоро приду.

Джудит проворно спустилась на землю и вошла в дом. Маркус дождался, пока за ней закроется дверь, и поехал в конюшню позади дома.

Значит, Джудит в очередной раз демонстрирует ему свое намерение жить по собственным правилам? Но она его жена, и, если Джудит это по каким-либо причинам до сих пор непонятно, он проучит ее раз и навсегда.

Джудит задержалась в холле.

Еще чего, станет она дожидаться его в библиотеке, как провинившаяся школьница…

— Грегсон, у меня разболелась голова. Я отправляюсь к себе. Пришлите ко мне Милли, и… я бы хотела бокал мадеры.

— Хорошо, миледи, — поклонился дворецкий. — Я все немедленно выполню.

— Спасибо. — Джудит взбежала но лестнице в свои апартаменты, где все было залито сияющим утренним солнцем, и подошла к высокому окну.

Пришло время все-таки показать Маркусу, кого он взял в жены.

Милли помогла ей переодеться в великолепный пеньюар бледно-желтого шелка, богато украшенный кружевами, наполнила для Джудит бокал мадеры и подала ей нюхательную соль от предполагаемой головной боли.

— Больше ничего не надо, Милли. Я просто посижу у огня, это скоро пройдет.

Милли ушла, а Джудит села перед камином на низкий стульчик и задумалась над шахматной доской. Потягивая вино, она начала восстанавливать позицию, которая была у них несколько дней назад. Это очень отвлекало.

Она знала, что он уже вошел в дом, и, конечно же, как ни старалась, все равно волновалась. Вот слышны уже его шаги по лестнице. Вот скрипнула дверь. Она еще ниже склонила голову над доской, имитируя полную погруженность в разбор партии.

А Маркуса, когда он вошел, вдруг поразило, как она соблазнительно хороша. Рыжие локоны упали вниз, обнажив безупречный изгиб шеи. Его глаза медленно прошлись вдоль тела Джудит. Тончайший пеньюар делал ее почти бесплотной. Внизу белеет обнаженная ступня. А там, под этим нежным одеянием — у него захватило дух, — наверное, ничего нет.

Маркус стоял в дверях, ожидая, когда жена обратит на него внимание. Но поскольку этого не происходило, он захлопнул дверь.

Джудит подняла голову:

— А, это ты? Как ты находишь моих лошадей? — И она вновь переключила внимание на доску.

Маркус был проинформирован, что ее светлость удалилась в спальню с головной болью, и решил закрыть глаза на ее неповиновение. Он намеревался с ней просто спокойно поговорить. Но это уже был явный вызов. Все благие намерения как ветром сдуло. Он подошел к камину.

— Я не желаю, чтобы моя жена вела себя, как вульгарная девка!

Джудит подняла голову. Отбросила прядь со лба, взгляд спокойный, незамутненный.

— А что в этом вульгарного, Маркус, если я ехала через парк?

— Знаешь что, Джудит! Не надо разыгрывать передо мной дурочку. Тебе прекрасно известно, что править одной в высоком кабриолете — это такое же бесстыдство, как и ходить в район красных фонарей. Ты маркиза Керрингтон и должна вести себя соответственно.

— Какой же ты старомодный, Маркус! — возразила Джудит с легкой усмешкой. — Если, конечно, слово «старомодный» здесь уместно. Согласна, это необычно, когда женщина правит экипажем. Необычно и непривычно. Но необычное не обязательно означает плохое… вульгарное… бесстыдное.

— Когда это касается тебя, то означает.

— Но почему?

— А потому, моя бестолковая жена, что ты должна иметь безупречную репутацию. Твое сомнительное происхождение и вообще твое прошлое меня не касаются. Теперь ты моя жена и обязана блюсти честь семьи.

Джудит побледнела. Как же она могла подумать, что это будет обычная перебранка по обычному сценарию?

— При чем здесь, спрашивается, мое прошлое и мое «сомнительное» происхождение? Здесь обо мне никто ничего не знает, ни хорошего, ни плохого, и я прекрасно могу установить сама свой собственный стиль, без всякого ущерба для твоей фамильной чести. Керрингтон, заявляю тебе прямо и открыто; я буду править тем, что пожелаю и когда пожелаю.

Она замолкла, чтобы перевести дух.

— Ты забыла один немаловажный факт. — Его голос был опасно спокоен. — Ты моя жена и обязана мне подчиняться. Насколько мне помнится, ты поклялась в этом перед алтарем.

»Да эта моя клятва гроша ломаного не стоит перед лицом закона, — подумала она, однако вслух произнесла:

— Я считаю, что имею право на свободу, и не собираюсь подчиняться никаким приказам. Я расцениваю это как посягательство на свои права.

— У тебя нет такого права. И теперь я вижу, что ты вообще не понимаешь, что такое брак. — Лицо Маркуса стало белым, а голос ледяным. — Прежде чем решиться выходить за меня, тебе следовало подумать об этом, и крепко подумать.

— Но я не решалась стать твоей женой, — возразила Джудит.

— Разве? — Глаза Маркуса впились в нее.

Джудит уже десять раз пожалела, что затеяла эту перебранку.

— И не в нашем браке дело, — в отчаянии почти выкрикнули она. — Брак тут вообще ни при чем. Все гораздо проще. Я хочу, чтобы ты мне доверял. Мой вкус, моя интуиция еще никогда меня не подводили. Я всегда знала меру. Поэтому, если я решила управлять лошадьми, это не твоя забота. Мне помогает брат.

— Надо не забыть выразить ему за это особую благодарность. Что же касается этих лошадей, сударыня, то, если Себастьян не захочет их забрать, я завтра же отправлю этих коней на продажу.

И он пошел к дверям, давая понять, что разговор закончен.

— Нет! Этого не будет.

— Моя дорогая жена; у тебя нет выбора.

— Есть. Просто я буду держать их в конюшне вместе с лошадьми брата и ездить когда захочу.

Перчатка брошена!

С побелевшими губами Маркус двинулся к ней:

— Ах вот как, мадам! Тогда придется тебя проучить.

— Посмей только тронуть меня, Керрингтон. Я убью тебя! Джудит вскочила на ноги, задев при этом столик, и тот упал. Шахматные фигуры посыпались на пол, а тяжелая мраморная доска сползла прямо Маркусу на ноги. Он взвыл от боли.

— Вот видишь, что ты заставил меня сделать. — Джудит оцепенела от ужаса. — Я не хотела сделать тебе больно.

— Нет, конечно, нет. Ты только хотела меня убить. Всего лишь, — произнес Маркус, массируя ступню. — Ну что же ты? Решайся.

— Ты же знаешь, что я не собиралась этого делать, — взволнованно проговорила она. — О, дорогой, тебе очень больно?