Виктория Александер - Идеальная жена

Сабрину, как всегда, душил смех, и она сквозь дымку счастливого опьянения подумала: поняла ли Уинни, что любовь — самое главное приключение?

— Ты будешь смеяться всякий раз, когда мы станем заниматься любовью?

— О, Николас, — Сабрина постаралась унять свой смех, — я очень на это надеюсь.

— Тогда ладно, — с шутливой угрозой произнес он и положил руку ей на шею. — Может быть, и это покажется тебе смешным?

Сабрина засмеялась и, борясь с ним, наслаждалась исходящими от него теплом, силой и мужским запахом. Неожиданно сказалась бурно проведенная ночь, и она почувствовала такую усталость, что не могла и шевельнуться. Ничего не случится, если она немножко отдохнет. Она закрыла глаза, и ее сознание затуманилось. Замелькали образы прошлого — неожиданный поцелуй в пещере в те далекие времена, брошенный в каюту саквояж и появившийся вслед за ним хитрец, любовь… смех… и… золото.

— Золото! — Сабрина резко приподнялась. — Мы должны ехать, Николас. Я хочу найти золото сегодня же ночью.

— Очень хорошо, любовь моя, — спокойным тоном покорно согласился он.

Она с подозрением посмотрела на него.

— Что? Никаких возражений? Никаких предлогов? Никаких объяснений, почему ночью в пустыне так опасно?

Николас усмехнулся:

— Да ведь ночь почти прошла. До восхода солнца осталось меньше часа.

Сабрина растерялась:

— Но как…

— Ты спала и, могу добавить, крепким сном. — Он поцеловал кончик ее носа. — Ты так устала, что я просто не решился будить тебя.

— Ха! — Она встала и огляделась в поисках одежды. — Ты просто не хотел ехать ночью. Хорошо, тебе удалось задержать меня, и теперь мы…

— И теперь мы будем делать все, что ты пожелаешь. — Николас тоже поднялся и притянул ее, все еще обнаженную, к себе. — Хотя не вижу особого вреда, если мы задержимся еще немного.

Он провел губами по ее шее, и она, ослабев, прильнула к нему. «Возможно, он прав. Какое значение имеет маленькая задержка?»

— Нет! — Она с сожалением отстранилась от него и продолжала настаивать: — Николас, я не поддамся соблазну и не отложу поиски.

— Сабрина, преувеличенно обиженным тоном сказал он, — у меня и в мыслях не было соблазнять тебя. — Его глаза весело блеснули. — Я всего лишь собирался рассказать тебе пару шуток.

— Но мне не до шуток. Я очень хочу ехать сейчас же.

Он пожал плечами и сбоку обошел ее.

— Знаю, что хочешь. Я просто ищу свою одежду.

Она не верила ни одному его слову, но не могла на него сердиться. Ей очень нужно золото, но желание еще раз забыться в объятиях Николаса было более чем соблазнительным. Они быстро оделись и вышли из палатки. Солнце выглядывало из-за горизонта, и его золотое сияние предвещало жаркий день.

Сабрина досадовала. Как она могла проспать всю ночь?

— Посмотрю, не найдется ли куска сыра и хлеба, чтобы взять с собой. А ты приготовь лошадей.

Николас от ее командирского тона лишь приподнял бровь.

— Я никогда не служил в армии, но понимаю, что это приказ. — Он склонился в изящном поклоне. — К вашим услугам, миледи.

Ее щеки вспыхнули очаровательным румянцем, она наморщила нос и быстро ушла. Он усмехнулся. Она никогда не перестанет удивлять его: отдает приказания, словно привыкла командовать целой армией мужчин.

Он огляделся: у костра, завернувшись в одеяла, крепко спали Мэдисон и Эрик. Когда Николас проходил мимо Мэдисона, из-под одеяла высунулась рука и на ходу схватила его за лодыжку.

— Отправляетесь за золотом, а? — хриплым спросонья голосом осведомился Мэтт.

Николас стряхнул руку Мэтта и улыбнулся.

— Сабрина настаивает.

— Какой сюрприз, — проворчал Мэтт.

Николас задержался возле него.

— Надеюсь, ты понимаешь, что, если мы одни найдем это золото, мы все равно разделим его с тобой поровну. Твое партнерство с Сабриной остается в силе.

Мэтт поднял на него глаза.

— Не могу сказать, что ты мне нравишься, но я видел достаточно, чтобы понять — ты человек чести. Не сомневаюсь, что получу свою долю. — Он еще глубже зарылся в одеяла, и его голос звучал из-под них глухо. — Только вот не знаю, что мне сказать твоей сестре, когда она узнает, что ее лишили этого приключения.

Напоминание об отношениях сестры с этим американцем неприятно кольнуло Николаса. Он признавал это, по крайней мере, в душе, но смириться с этим было несколько труднее. Но выбора не было. Уинни давно стала совершеннолетней и обладала значительным состоянием.

— Просто скажи ей, что мы с Сабриной решили насладиться этой минутой наедине. Она, без сомнения, найдет это очень романтичным.

Из-под одеяла послышался приглушенный смех, и Николас не мог не рассмеяться в ответ.

Он собрался уходить, но голос Мэдисона остановил его:

— Помни, что я сказал: береги ее, Уайлдвуд. Она мне дорога, как и твоя сестра дорога тебе. — Под одеялом вздохнули. — Я смирился, но не очень доволен тем, кого она выбрала в мужья. Могу держать пари, что и ты не очень рад выбору твоей сестры…

— Какому выбору, Мэдисон? — холодно спросил Николас.

— Выбору мужа, если она согласится принять мое предложение. Или захочет чего-то другого. Я люблю ее, Уайлдвуд.

Тревога Николаса за сестру несколько утихла от приятного предположения, что Уинни, без сомнения, ведет с американцем веселую игру.

— Боюсь, тебе предстоит пережить такие же бури и встряски, через которые прошел я. — Он, посмеиваясь, направился к лошадям. — И если повезет, такие же восторги.

Сабрина с тяжелым вздохом слезла с лошади, она неверно представляла себе расстояние, отделявшее их от золота. Солнце стояло уже высоко над головой, но они не видели никаких признаков описанного в письме места или храма Изиды.

Николас поглядывал на Сабрину, как ей казалось, с сочувствием.

— Если мы сейчас не найдем этот храм, мы будем вынуждены вернуться.

— Не сейчас. Пока только полдень. До темноты остается еще несколько часов. Я не хочу сдаваться, пока есть хоть какая-то надежда.

— Боюсь, я все еще не понимаю. Однажды я спросил тебя, но не получил вразумительного ответа. — Его стальной взгляд пронзал ее. — Я снова спрашиваю, любовь моя, почему тебе так необходимо это золото? Ты больше в нем не нуждаешься. У меня огромное состояние, и теперь все это твое. Так почему, Сабрина? Почему оно так важно для тебя?

В его бездонных глазах она видела удивление и тревогу. Тысяча мыслей промелькнула у нее в голове. Она никогда никому, кроме Мэтта, Уиллза и Саймона, не рассказывала о том плачевном положении, в котором оказалась после смерти Джека. Но как она горячо убеждала Николаса, Джек давно умер и остался в прошлом. Но все равно, разве она не должна оставаться в чем-то верной ему? Где заканчиваются обязательства перед одним мужем и где начинается преданность другому? И есть ли у нее свой кодекс чести? Разве она уже утратила чувство долга и порядочность?