Анна Грейси - Беспечный повеса

Прочь! Прочь эти гнусные мысли! Пруденс зажала руками уши, словно это могло остановить всплывавшие в памяти слова деда.

Лорд Каррадайс никогда о ней так не подумает, твердо сказала она себе. Он не безумный, жестокий старик. Он более сострадательный и все понимает. Он не воспользуется тем, что знает ее тайну. Пруденс была в этом уверена.

Ее чемодан стоял на низкой полке у кровати, шляпа лежала на постели. Пруденс вошла в спальню и тихо закрыла за собой дверь.

У нее вдруг дрогнули колени, и она села на кровать. Лорд Каррадайс однажды сказал, что она слишком невинна для компании таких женщин, как Тереза Краудер. Хотя миссис Краудер когда-то была его любовницей, он говорил о ней без уважения.

Пруденс думала о том, как тяжело ему было сдерживаться и проявлять даже подобие приличий по отношению к ней. Теперь, когда он знает, что она не добродетельная девица... он все еще думает, что Тереза Краудер и ей подобные – неподходящая для нее компания?

Конечно, думает, решила Пруденс. Он добрый. Он не ханжа и не лицемер, как многие в светском обществе. Хорошо, что он знает ее тайну, знает те постыдные узы, что связывают ее с Филиппом.

Она сняла короткий жакет и повесила его в шкаф. Дедушка нарисовал ужасную картину страданий падшей женщины.

Если бы она не потеряла ребенка, то узнала бы об этом на собственном опыте. Дедушка вышвырнул бы ее вон, невзирая на пятно на фамильном имени. Он назвал смерть ее младенца Божьей карой.

На глазах Пруденс выступили горькие слезы. Ее заставили горевать молча, втайне от всех. Ослушайся она, и ее сестры пострадали бы из-за ее греха даже больше, чем она. Она была обречена молчать и никому не сказала о ребенке. Только Филиппу в двух письмах, которых он, должно быть, не получил, поскольку ничего не ответил. Она провела много времени у символической могилы родителей, выплакивая свое горе, пока глаза не стати сухими. И добавила в Пирамиду мелкие камешки – за ребенка...

Наливая воду из большого кувшина, Пруденс задумалась: был бы у нее хоть малейший шанс встретить лорда Каррадайса, если бы дед выгнал ее из дома? Нет, конечно! Она умерла бы от голода где-нибудь в канаве. А может быть, пошла бы к миссис Оттербери, и тогда бы Филипп прислал за ней.

Только Филипп не прислал. Пруденс ополоснула холодной водой лицо. Почему? Она в сотый раз задавала себе этот вопрос.

Мама говорила, что нужно воспользоваться шансом на счастье. Жизнь давала Пруденс такой шанс. Но она отказалась бежать с Филиппом, потому что не могла оставить сестер. Она сделала свой выбор.

И поэтому ее ребенок умер.

Нужно с этим жить.

Ребенок! Гидеон был ошеломлен. Он знал, что придется преодолеть барьеры, чтобы завоевать Пруденс, но такого не ожидал. Он был уверен в своей способности отвоевать ее у Оттербери. Но у ребенка?! С ребенком он не мог соперничать. Он чувствует, что ребенок связывает ее с Оттербери.

Он ощутил приступ гнева. Что за негодяй этот Оттербери – сделать юной наивной девушке ребенка и оставить ее, чтобы заработать состояние!

Гидеон задумался о ребенке. Он жив? Многие младенцы не доживают до первого дня рождения. Он пытался вспомнить, что именно она сказала. «Это связывает меня с Филиппом, а не простое обещание» Это означало ребенка. Она сказала «связывает», а не «связывало». Значит, ребенок жив.

Это девочка или мальчик? И где сейчас ребенок? Не в Норфолке – она бы не оставила свое дитя с дедом. Значит, ребенка отобрали у матери и спрятали подальше от любопытных глаз, отдали на воспитание за несколько гиней? В таких случаях это обычное дело.

Только Пруденс редкое преданное создание. Она не отреклась от мужчины, который оставил ее наедине с последствиями своей похоти, оставил на долгих четыре года. Если она не забыла такого человека, то как она может забыть собственное дитя? Никогда. Такая женщина, как его Пруденс, на это не способна.

Она видится с ребенком? Ей это позволено? Она хотя бы знает, где он? Это мальчик или девочка? Гидеон представил себе крошечную девочку с глазами Пруденс. Он надеялся, что это не девочка. Он не мог вынести мысли, что маленькая девочка с личиком Пруденс растет одинокая и нелюбимая. А если это мальчик... Он представил себе малыша с рыжими кудряшками, решительным взглядом и упрямым подбородком Пруденс.

О Господи, все это невыносимо. Нужно сейчас же поговорить с ней.

– Черт возьми, тетя Гасси, она со мной не разговаривает! Я уже несколько дней не могу остаться с ней наедине даже на минуту.

– А чего ты ждал, глупый мальчишка? Она занята. И я тоже. Ты забыл, что ее сестра и мой племянник послезавтра женятся?

– Но это важно.

– Фи! – отмахнулась леди Августа. – Поговоришь с ней позже. Свадьба бывает раз в жизни. И не смотри на меня так, негодник, я не виновата, что оба моих мужа умерли! Женщины выносливее мужчин. И прекрати отвлекать меня! Нужно сделать массу дел. Даже небольшая церемония требует огромной подготовки!

– Не понимаю я этого, – недоуменно посмотрел на нее Гидеон. – Все, что нужно для свадьбы, – это невеста, жених, священник и пара свидетелей. Поэтому у Пруденс должно быть много свободного времени...

– Именно это сказал мне Эдуард! – округлила глаза тетушка. – Вы, мужчины, совсем ничего не понимаете? Это самый важный день в жизни молодой женщины. Независимо от того, будет пятьсот гостей или пять, Чарити должна всю жизнь вспоминать этот день без сожалений. Все произошло так быстро. Едва она вышла в свет, как весь Лондон оказался у ее ног. – Леди Августа покачала головой. – Такому прелестному созданию нужно было немного расправить крылышки, почувствовать власть своей красоты, прежде чем обвенчаться и уехать в глушь. Я уверена, что Эдуард, скверный мальчишка, так и поступит.

– Не знаю, какие у них планы, – пожал плечами Гидеон, – но, на мой взгляд, Чарити очень счастлива, а Эдуард просто парит в облаках. Но мне нужно поговорить с Пруденс, а она меня избегает.

– Ты, видно, не понимаешь, что тебе говорят, – развела руками тетушка. – Не задерживай меня. Нужно проследить, чтобы заказали самое лучшее – цветы, шампанское, блюда. Чтобы дом Эдуарда привели в порядок, не говоря уже о нарядах невесты.

– Она сказала, что у нее полно платьев.

– Ты думаешь, я позволю этой прелестной крошке выйти замуж в платье, которое она уже надевала? – презрительно посмотрела на него леди Августа. – Что с тобой, Гидеон? Ты забыл, с кем разговариваешь? – Она неодобрительно покачала головой. – Я должна блюсти свою репутацию, чтобы потом не говорили, что я опекала самую красивую девушку в Англии и позволила ей выйти замуж в старом платье.

– Пруденс красивее. К тому же платья Чарити не старые, она сказала...

– Оставь меня, глупый мальчишка. Я не могу попусту терять время на разговоры с человеком, у которого только одно на уме. – Она отмахнулась от него как от назойливой мухи и собралась выйти из комнаты.