Кинли Макгрегор - Нежная подруга

Глаза Теодора потемнели от возмущения.

– Вы будете моей.

И он намотал вуаль на свой кулак.

Эмили стиснула зубы и рванулась изо всех сил. Шпильки, которыми вуаль крепилась к волосам, выпали, и это дало ей возможность убежать.

Эмили бросилась через замковый двор к донжону, где всегда много людей. Однако Теодор догнал ее и грубо схватил за руку.

Эмили рванулась вперед, но он держал ее за предплечье мертвой хваткой. Эмили испугалась и пожалела о том, что отца нет дома. Только один его свирепый взгляд отвадил бы всякого, кто надумал нанести его дочери оскорбление. Куда бы Эмили ни пошла, за ней всегда следовал внимательный отцовский взгляд.

– Я получу поцелуй, девчонка, – решительным тоном заявил Теодор.

Да она скорее поцелует прокаженного мула! Эмили в панике оглянулась, ища путь к спасению.

В это мгновение откуда-то выбежала стайка цыплят и собралась у их ног. Пока Теодор отпихивал их ногами, Эмили вдруг осенило.

Вспомнив недавний совет Элис, она повернулась к сноему преследователю и проговорила сладчайшим голоском:

– Теодор!

И это возымело действие. Лицо Теодора расслабилось. Он отпустил Эмили и запечатлел слюнявый поцелуй на ее ладони.

– Ах, Эмили, вы представить себе не можете, сколько ночей я, лежа в постели, мечтал о вас и о ваших тихих вздохах! Скажите, сколько мне еще ждать, прежде чем я сорву плод ваших сочных бедер?

«До тех пор, пока престол дьявола не превратится в лед».

Эмили едва сдержалась, чтобы не произнести эти слова вслух. Какое невероятное везение! Наконец-то нашелся тот, кто нашептывает ей стихи, и причем самые оскорбительные стихи, какие только можно вообразить, и исходят они от того, кто мало чем отличается от покрытого бородавками тролля. А если хорошенько подумать, так и вообще не отличается.

Эмили сумела вывернуть руку и освободиться от крепкой хватки Теодора, как вдруг услышала топот лошадиных копыт. Решив, что это возвращаются с обхода воины, она не обернулась и, брезгливо обтерев руку об юбку, произнесла:

– Наконец-то вы покорили меня, милорд. Теодор встал в позу, точно распустивший хвост павлин, и с надменным видом ответил:

– Я знал, что вы не устоите передо мной, миледи. Этого не удавалось еще ни одной женщине.

Должно быть, у него вошло в привычку пребывать в обществе женщин, которые утратили способность видеть и ощущать запахи.

– Закройте глаза, Теодор, и я дам вам то, чего заслуживает ваше упорство.

Хитрая улыбка появилась на лице Теодора. Он закрыл глаза и вытянул шею вперед в ожидании поцелуя. Брезгливо поморщившись, Эмили схватила рыжую курицу, стоявшую у ног, и поднесла ее к губам Теодора. Тот громко чмокнул птицу, но, почувствовав что-то не то, быстро открыл глаза. Встретившись с курицей взглядом, Теодор выкатил глаза и громко вскрикнул от удивления.

Перепуганная птица закудахтала и стала рваться на свободу, замахав отчаянно крыльями, Эмили выпустила ее из рук. Курица бросилась на Теодора. Тот стал отбиваться, пытаясь сбросить ее с себя, но тут на шум сбежались другие куры и устроили переполох. Курица принялась клевать Теодора в голову, и его редкие сальные волосы встали дыбом. Остальные куры толпились у его ног, не давая пройти.

В какой-то момент Теодор споткнулся и, проклиная все на свете, рухнул в корыто с водой. Вверх фонтаном взлетели брызги, и Эмили едва успела отскочить, чтобы не забрызгать одежду. Курица бросилась на край корыта и спрятала голову в перья.

Когда Теодор вылез из корыта, расплескав всю воду, курица слетела ему на голову. При виде этой картины Эмили принялась хохотать.

– И это самая нежная девица на свете? Хью, ваша ложь не имеет границ, – услышала она вдруг чей-то зычный баритон. Этот голос не принадлежал никому из отцовских воинов. Эмили перестала смеяться и, обернувшись назад, увидела своего отца, стоявшего в окружении пятнадцати мужчин.

На его лице лежала печать недовольства. Однако Эмили все равно обрадовалась появлению отца. Наконец-то ей больше не придется терпеть присутствие Теодора.

Она бросилась к отцу, и тут вдруг ее взгляд упал на одного из всадников, который находился по его левую руку. На белом жеребце сидел рыцарь, одетый в кроваво-красный сюрко, украшенный геральдическим черным вороном. Хотя лица всадника не было видно, Эмили ощутила на себе его взгляд, точно жгучее прикосновение, и замерла на месте.

Она никогда не видела таких мужчин. Кольчуга плотно облегала его тело, сильное и крепкое от многолетних упражнений. Широкие плечи были отведены назад, а голова горделиво поднята вверх. Всадник и конь были, под стать друг другу мощью и силой.

Конь нервно забил копытом, но незнакомец быстро обуздал его, сильно рванув поводья.

Эмили продолжала чувствовать на себе его взгляд – жаркий, властный и… тревожащий. Чувствовалось, что этот человек требовал к себе внимания, что он привык властвовать и повелевать. Это ощущение исходило от него мощной волной.

Эмили смотрела на незнакомца пристальным взглядом. Он поднял руку и снял с себя большой шлем.

Эмили вдруг почувствовала, как у нее на мгновение перестало биться сердце. Никогда еще она не встречала такого красавца. Светло-голубого цвета глаза, точеное лицо, обрамленное серебряной кольчужной сеткой, черные брови вразлет. Волосы у него, должно быть, такого же цвета воронова крыла, подумала Эмили.

Во взгляде незнакомца было что-то завораживающее: проницательность и настороженность одновременно читались в нем. Казалось, от его внимания ничто не может ускользнуть – ничто и ни в коем случае.

В скульптурно вылепленном лице мужчины была такая твердость, что Эмили показалось: этот человек не умеет улыбаться.

Незнакомец окинул ее дерзким оценивающим взглядом, от которого Эмили вся зарделась. Потом он снял с себя шлем и сунул его себе под мышку. Эмили не поняла, какое мнение создалось у незнакомца на ее счет, но, когда его взгляд задержался на ее груди, она вдруг ощутила, как затвердели соски от этого жгучего взгляда.

– Что здесь происходит? – требовательным тоном спросил отец и, спешившись, направился к дочери.

От его громкого голоса Эмили вздрогнула, а про себя обрадовалась возможности отвлечься от незнакомца.

Теодор согнал курицу со своей головы и выпрямился, пытаясь придать себе достойный вид. Однако это ему совершенно не удалось.

– Полагаю, вы должны спросить у вашей дочери: она всегда нападает при помощи курицы на того, кто вызывает у нее раздражение? – проговорил красавец рыцарь. В его голосе слышались нотки удовольствия, однако лицо по-прежнему оставалось чрезвычайно строгим.

– Помолчите, Рейвенсвуд! – рявкнул старый граф. – Вы ничего не знаете ни о моей дочери, ни о ее привычках.