Шеннон Дрейк - Русалка

— Ах! Какая красота! — восхитилась Мэгги.

Ондайн натянуто улыбалась, наблюдая, как Мэгги достает шелковый шарф, затем нижнюю юбку из тонкого голубого льна.

Мэгги, продолжая восхищенно охать, вытащила лиф и верхнюю юбку из богатого венецианского бархата, за ней последовал узкий верхний жакет, обшитый галунами.

— Здесь даже пара прекрасных башмачков, — пробормотала Мэгги. — Трудно поверить, чтобы у мужчины достало вкуса подыскать такой модный наряд!

— Наверное, он часто делает покупки для своих любовниц, — горько заметила Ондайн, удивившись, что ее это так задевает. Разве у нее уже не было многочисленных тому доказательств? Лорд Четхэм никак не походил на человека, принявшего целибат. Но что-то внушало ей надежду, что-то скрывалось за его физической силой, за властным выражением глаз, за мужественностью черт. Она вспоминала особенность его движений, неожиданный юмор, чувственный изгиб губ, на которых играла улыбка в то время, как глаза вспыхивали золотым огнем.

— Поймите, дорогая, — сказала Мэгги озабоченно. — Мне бы не хотелось заставлять графа слишком долго дожидаться обеда. Он наверняка голоден.

Конечно, голоден! Ондайн снова захотелось закричать, но она лишь скромно потупила глаза. Она ведь и сама умирает от голода, так что нет смысла испытывать его терпение, если он собирается предложить ей поесть!

Ондайн заторопилась, роняя полотенце и на ходу бормоча благодарности, пока Мэгги помогала ей одеваться. Одежда, подобранная с превосходным вкусом, удивительно точно подошла по размеру. В эту минуту девушке было безразлично, чем придется отблагодарить лорда Четхэма, — она блаженствовала от безграничного счастья жить! Пусть даже это счастье досталось ей по непонятной прихоти графа.

— Ах голубка! Какая же ты красавица… Сказочная красавица! — заахала Мэгги, и ее яркие голубые глаза засветились от удовольствия. — Теперь я понимаю, почему лорд Четхэм забыл обо всем на свете! Нам осталось лишь причесаться. Я не стану закалывать твои волосы — ведь ты сегодня невеста, — только расчешу их получше. Ну вот, наконец я могу похвастаться своей работой!

Ондайн улыбалась, глядя на излучавшую доброжелательность Мэгги, и покусывала нижнюю губу. Нет, сегодня она не станет невестой. Когда-нибудь после она отблагодарит лорда Уорика Четхэма за великодушие, с которым он подарил ей жизнь. Конечно, он своими насмешками, как острым лезвием, ранил ее гордость и самолюбие, но она знала, что по гроб жизни обязана ему. Да, когда-нибудь…

Но не сегодня. Вечером она убежит в лес, где однажды в трудную минуту уже нашла пристанище. Она еще раз попытается испытать судьбу и сразиться с предателем, который стал причиной ее головокружительного падения. И кажется, ничто не сможет ей помешать. Кому придет в голову, что нищая бродяжка вздумает сбежать от благородного красавца, богатого, с блестящим положением при дворе?

Да, она сбежит, но только не перед обедом: Даже если бы все демоны ада собрались в зале таверны, и тогда она заторопилась бы вниз, чтобы утолить голод.

— Ах… золотко, моя дорогая! — Мэгги больше не обращалась к ней «моя госпожа», поскольку между женщинами установилась такая близость, что подобные слова показались бы смешными. Мэгги относилась к Ондайн как к дочери, как к маленькой девочке, нуждавшейся в заботах и ободрении.

Если бы она была и в самом деле простой голодной бродяжкой, которую Джек подобрал на улицах Лондона, то, ни минуты не сомневаясь, осталась бы у Мэгги, подумала Ондайн. Она бы работала не покладая рук, и добрая женщина никогда бы не усомнилась в ценности своего приобретения.

Но Ондайн не обыкновенная бродяжка; она преступница, чудом избежавшая тайбернского дерева, и у нее только одна цель — побег.

— Как жаль, что у меня нет для тебя зеркала! Но ты наверняка увидишь отражение своей красоты в глазах мужа, когда их взгляд коснется тебя. Иди… Теперь ты готова к встрече!

Однако Ондайн вовсе не чувствовала готовности. Ее пальцы дрожали, и она сжала их в кулаки, в отчаянии пытаясь отыскать причину своего страха. Ей не хотелось вновь встречать этот взгляд, от которого странный жар охватывал все ее тело.

— Сегодня жаркое выдалось на славу! — весело сообщила Мэгги. — Да еще молодая картошка с морковной подливкой…

От слов Мэгги у Ондайн слюнки потекли.

Хозяйка таверны толкнула дверь и заторопилась вниз, ведя девушку по длинному коридору. Они миновали общую комнату, где на полу валялось не меньше двух дюжин соломенных тюфяков, потом апартаменты для тех, кто побогаче.

Снова лестница. Стоя на верхней площадке, Ондайн услышала доносившиеся снизу голоса, в основном мужские. Мужчины смеялись, попивали эль и отдыхали после тяжелого трудового дня или длинного путешествия В тряской карете. Время от времени среди них раздавались более мягкий смех и женский голос.

— Тебе все равно придется спуститься, дорогая, если ты хочешь поесть! — подбодрила ее Мэгги.

Будто очнувшись ото сна, Ондайн кивнула и пошла вниз по лестнице, но замедлила шаг, увидев Уорика, который нетерпеливой походкой прохаживался туда и обратно по комнате. Он остановился спиной к ней, затем медленно обернулся, как будто шестым ЧУВСТВОМ почуял ее присутствие.

Она замерла, а ее сердце бешено застучало. Даже издали он казался очень высоким. На нем была темно-фиолетовая шляпа, которая делала его еще выше, а низко спускавшиеся на лоб поля придавали ему сходство с пиратом. Ондайн заметила, как обманчивы его стройность и тонкость: на редкость широкие плечи, мощная спина, сужавшаяся книзу, ноги с напружиненными мускулами под толстой материей штанов, модно стянутых под коленями. Он распахнул сюртук, и белая рубашка казалась ослепительной по контрасту с темной бронзой его лица.

Граф повелительно махнул рукой в ее сторону, и Ондайн сошла вниз. Он сжал ее руку, и оробевшая девушка не в силах была отвести от него глаз.

Граф долго и внимательно смотрел на нее. Хитрая улыбка появилась в уголке его губ, а в глазах — легкая насмешливость. Его взгляд, проникновенный и горячий, как солнечный луч, неторопливо и бесстыдно скользил от ее лица к груди, слегка прикрытой бутонами роз над открытым вырезом лифа, по губам, по выступающим соскам.

И снова под взглядом этих золотых иссушающих глаз ей почудилось, что ее кровь закипает и рвется наружу, а тело слабеет.

— Ну что ж, ты годишься, — прошептал он. Его дыхание коснулось ее шеи и уха, и ее бросило в дрожь.

Она нервно сглотнула и, взяв себя в руки, холодно спросила:

— Гожусь для чего, мой господин? Уорик рассмеялся:

— Чтобы быть моей женой. Для чего же еще?

Их стол стоял около самой стены. Он сел напротив. Теперь даже его присутствие вызывало у нее сердцебиение. Сбежать из-за стола не удастся. Стоит ей подняться, и он просто перекроет дорогу.