Мила Ваниль - Выйду замуж по любви

— Яра, ты мне очень нравишься. Если я хочу обнять тебя и поцеловать, это не по праву сильного, а потому что я — мужчина, а ты — милая и красивая девушка. Но ты права. То, что позволительно у нас, запретно для тебя. Я постараюсь вести себя прилично.

Леня не стал дожидаться ответа — сбежал к матушке в гостиную, к телевизору. Оказалось, он сам не готов к таким откровениям. Да и врать не хотелось, особенно себе. Какое там «ты мне нравишься»? Он уже влюбился в эту странную девчонку.

Поговорить им больше не удалось. До поздней ночи матушка командовала сборами и укладывала вещи. Она все время забывала, что поедет не на машине, а на автобусе, и то собирала сумку, то разбирала, выкладывая лишнее. Яра сложила самое необходимое в рюкзачок. Они составили записку, где указали адрес Лени, Потапыча и даже нарисовали маршрут. Леня добавил еще и распечатанную на принтере карту, на которой Яра надписала названия улиц и дорог на родном языке.

Рано утром он проводил матушку и Яру до автовокзала. Отчего-то душа была не на месте. Может, зря он отпускает Яру одну? Что с ней может случиться? Да ничего. Матушка ее ни на шаг не отпустит. И все же он еще вечером зарядил свой старый смартфон, благо и симка запасная нашлась, и вручил его Яре, с просьбой звонить, если ей нужна будет помощь.

Вернувшись домой, Леня быстро собрал вещи. Гипс снял уже в машине, чтобы не светиться перед соседями. Он вернется раньше матушки и Яры, зачем же трястись в электричке?

Потапыч его ждал, как и договаривались. Хороший мужик Потапыч! Он, конечно, спросил, какого лешего Лене понадобилась «та самая поляна», но не получив вразумительного ответа, тут же отстал. Интересовался, как там Яруся, не нашлись ли ее родные, и почему она не приехала с Леней.

А Леня интересовался, не появлялись ли в их краях странные незнакомые люди, не искали ли Яру. Потапыч ответил, что никаких незнакомцев не было: ни странных, ни обычных. И Яру никто не искал.

Письмо с картой Леня положил в непромокаемый пакет. А пакет пристроил в траве, прямо там, где лежала Яра, когда он ее нашел. Она еще зачем-то капнула на бумагу кровью. Сказала, мол, это как маяк для мага, если искать будут ее, то письмо найдут сразу. Игра «Зарница» какая-то!

Однако Леня сделал все, как она просила. Потапыч уговорил его не ехать в ночь, переночевать в деревне. Он согласился, потому что матушка собиралась вернуться только после обеда. Позвонил Яре, узнать, как дела. Та заверила его, что все в порядке. Голос показался ему уставшим, но это неудивительно — матушка, наверняка, загрузила девчонку работой.

Вечером они сидели с Потапычем в саду, пили чай из самовара и строили планы на коп. Леня совсем забыл о телефоне. Вспомнил поздно, когда пошел спать. Машинально проверил входящие и увидел смс от Яры. Там было только одно слово: «Памаги».

Яра не переживала, что не отправилась к Потапычу вместе с Леней. Поначалу она ждала этой поездки, предвкушала встречу с лесником. Он ворчал, но отнесся к ней по-доброму и называл Ярусей, как Василиса. А еще она надеялась, что ее уже ищут. Да и Леня…

Когда они оставались вдвоем, у Яры сердечко трепетало в груди, и щеки горели от смущения. В такие минуты она напрочь забывала о том, из какого она рода и из какого измерения. Хотелось поцелуев и объятий, хотелось ласковых слов и нежных прикосновений. А потом Леня все испортил. Яра мечтала о том, как он позовет ее замуж, а он не стал скрывать, что его интерес — только плотский, и никаких серьезных намерений у него нет.

Она радовалась передышке. Пусть пройдет время. Может, через день неловкость в отношениях исчезнет?

До дачи добрались без приключений. После автобуса Яра чувствовала себя оглушенной. Кто-то из пассажиров постоянно говорил по телефону, обсуждая смету и поставщиков, кто-то слушал музыку так громко, что не спасали даже наушники, чей-то ребенок то визжал, то орал, как резаный: «Мама, сматли, мафинка!» Так как «мафинок», то есть машинок, на дороге было много, орал он практически без передыху.

В дачном поселке — блаженная тишина. Эмма Петровна вела на поводке Чапу и катила чемодан на колесиках. Яра тащила две сумки с продуктами и свой рюкзачок. От автобусной остановки идти оказалось недалеко, через небольшой лесок, по утопающей в зелени улочке, к деревянной даче, выкрашенной в голубой и белый цвет.

«Такая же беднота», — вздохнула про себя Яра, рассматривая маленький дом в два этажа. Стеклянная веранда, кухня и комната внизу, две наверху — вот и вся дача. В саду росли яблони и вишни, стояла теплица с огурцами и помидорами, рядом с верандой — цветник, чуть поодаль — грядки с зеленью.

Эмма Петровна тут же пристроила Яру к делу — вручила лейку, показала бочки с дождевой водой и отправила в огород.

День обещал быть жарким, солнечным. Чапа с удовольствием носилась по саду. Эмма Петровна, разобрав вещи, устроилась в тени с книжкой и целым кувшином домашнего кваса. Квас она нашла в холодильнике.

Яра набирала воду ковшиком из бочки. Целую лейку она унести не могла, наливала половину. Эмма Петровна показала, как поливать — «не поверхностно, а побольше воды в одно место». К тому же вручила маленькие грабли, рыхлить землю там, где она стала твердой, «иначе вода не попадет к корням».

Яра быстро устала. Солнце поднялось выше, стало припекать. Мышцы, не привыкшие к тяжелой работе, болели. На ладонях вздулись волдыри. Однако Эмма Петровна заявила, что не может помочь, у нее разболелась голова.

— Детка, мы приехали сюда работать, а не отдыхать, — заявила она и ушла в дом, готовить обед.

Через пару часов Яра в изнеможении опустилась на ступеньки крыльца. Она изгваздалась в грязи, все тело ломило, плечи и лицо пекло, в голове гудело. Вдобавок ко всему ее искусали комары. Если бы ей поручили еще какое-нибудь дело, она даже не встала бы с места.

Эмма Петровна, выйдя на крыльцо, всплеснула руками и стала ругать Яру за то, что та не покрыла голову и плечи, а еще измазалась, как поросенок.

— Обгорела же вся, — причитала она. — Иди к колонке, ноги мой. А потом обедать.

На кухне Эмма Петровна щедро намазала обгоревшую на солнце кожу сметаной, и жечь стало чуть меньше. Яра так устала, что не запомнила, как ела. Едва добравшись до дивана в комнате, она уснула.

— Детка, нельзя же столько спать!

Недовольный голос Эммы Петровны зудел над самым ухом. Почему нельзя оставить ее в покое? Она же только что прилегла!

Яра с трудом села, поморщившись от боли.

— Эмма Петровна, я все равно не смогу больше ничего поливать и рыхлить, — в отчаянии призналась она. — У меня все болит. Абсолютно все! И… вот… — она показала ей ладони.

— Яра, пойдем пить чай, — вздохнула она.

Солнце еще не село, но темнело тут поздно, а часы уже показывали семь вечера. Чай пили на веранде, за круглым столом, покрытым кружевной скатертью. Эмма Петровна выглядела слегка виноватой и ухаживала за Ярой, как обычно за Леней, — и чашку подала, и пирожок на тарелку положила, и конфет отсыпала. Ужинали под телевизор — тут он тоже был.