Ирина Матлак - Крылья феникса

Пресветлый, ну почему? Разве все должно было закончиться именно так?

Я не хотела открывать глаза.

В прошлой жизни мне нравился запах луговых цветов и гречишного меда. В этой я тоже любила их, а еще — землянику. Мне нравился вкус свежей выпечки и аромат шоколадного печенья, которое традиционно пекут каждые выходные.

Я любила лучи, которые переливаются радугой на ресницах, если, прищурившись, смотреть на солнце. Любила вечерний Дрейдер и закат… любила писать стихи, которые оказались обрывками моих воспоминаний, принявших такую причудливую форму.

Любила Кота и даже опекунов… любила Нориана.

Такие простые и понятные чувства — некоторые незначительные, но по-своему важные; некоторые — составляющие саму мою жизнь.

От них на душе тепло. Даже сейчас, когда сверху падает холодный дождь и пробирается под одежду недовольный ветер…

Я не хотела открывать глаза. Но открыла, когда сквозь сомкнутые веки внезапно пробился яркий свет. Я не сразу поняла, откуда он исходит, а когда осознала, что он сосредоточен в груди Нориана, изумилась.

И изумление испытала не только я, но и сам Нориан, который даже нашел силы приподнять руку. Расстегнув нагрудный карман, он запустил в него пальцы и спустя мгновение извлек… тряпичную фигурку. Сшитого мною феникса, которого я не так давно подарила ему на удачу.

Я во все глаза смотрела на лежащую на ладони Нориана фигурку, которая светилась все ярче и ярче; стремительно увеличивалась в размерах и менялась. Разноцветные лоскуты ткани словно сливались друг с другом, приобретали одинаковый цвет и превращались в золотое оперение. Не прошло и полминуты, как оживший феникс вспорхнул с ладони Нориана и, продолжая увеличиваться, взмыл ввысь. Его свет был самым ярким из всего, что мне доводилось видеть, но смотреть на него было совсем не больно.

Множество пораженных взглядов устремилось на воспарившее в небеса чудо. А огненная птица поднималась все выше и выше, с длинного золотого хвоста срывались искры, осыпающиеся на землю вместе с прекращающимся дождем.

«Совсем как первый феникс…» — промелькнуло в мыслях.

Там, где он летел, таяли свинцовые тучи, открывая розоватое рассветное небо. А там, куда падали его искры, рассеивались тени, оживала земля и в мгновение ока таяли порождения тьмы. Широкий размах крыльев словно покрывал собой весь Артоган, касался защитного купола, который сиял, светился, переливался всеми оттенками радуги, точно гигантский мыльный пузырь…

А затем, не успел никто опомниться, как навстречу этому фениксу вылетел еще один — его точная копия. И я, в изумлении за ним наблюдая, точно знала, откуда он — из Северной башни Института аэллин. Из сундука в кладовой, где пролежал много-много столетий…

Две прекрасные огненные птицы рисовали в небе пламенные узоры и прогоняли мрак. Они как посланники самого Пресветлого очищали империю, писали историю и отворяли дверь в новую эпоху.

Завороженная зрелищем, я пропустила тот момент, когда Нориан сначала сел, а затем, полный сил, поднялся на ноги. Только когда он протянул мне руку, предлагая встать, я внезапно осознала, что слабость ушла. Что в моей душе снова сияют искры, зажженные теми, что рассыпали птицы…

Оглянувшись по сторонам, я увидела, как потрясенные фениксы осматривают друг друга и самих себя. У них, сотканные из чистейшего света и пламени, за спинами вырастали крылья…

Нориан обнял меня, и мы посмотрели на чистое рассветное небо. Ветер унес последние следы едкой гари и наполнил воздух ароматами прохладной свежести… Наступило долгожданное утро.

Кайл, вальяжно рассевшийся в одной из парадных гостиных императорского дворца, выглядел предельно довольным жизнью. Чего нельзя было сказать об остальных присутствующих: Нориане, докторе Шайне и мне — нервничающей, но старающейся держать себя в руках.

— Нор, хватит смотреть на меня так, словно хочешь убить, — по лицу Кайла расползлась ленивая усмешка. — Все сложилось просто прекрасно. И вообще, почему твоя постная физиономия постоянно обращена ко мне? Не я столкнул любовь всей твоей жизни с небесного острова.

Нориан недобро покосился на раскуривающего трубку Шайна и сдержанно заметил:

— План был твоим. И, как всегда, безрассудным.

— Как всегда действенным, ты хотел сказать? — поправил Кайл. — Должен заметить, что именно благодаря нам со стариной Шайном этот мир уцелел. Но, конечно, кого это волнует? Все лавры достаются среднему из братьев Снэшей и его новоявленной крылатой аэллине!

В их пререкания я практически не вслушивалась. До сих пор не могла прийти в себя от всех свалившихся потрясений и открытий.

Сейчас прямо передо мной лежал дневник, принадлежащий Аэллине Лейстон, то есть мне. Когда ко мне вернулись воспоминания, я вспомнила и то, как в прошлой жизни дружила со служащим в Академии лекарем. Именно ему — предку доктора Шайна, я оставила дневник, в который долгое время записывала все свои переживания.

Незадолго до «Кровавого света», когда всех студентов отправили в Северную башню, я почувствовала, что могу не пережить эту ночь. Должно быть, мною тогда двигала воля самого Пресветлого, и я передала дневник лекарю… Уже позднее, когда мы с Норианом исчезали из этого мира, я вспомнила о дневнике. Мы знали, что в следующей жизни не будем помнить предыдущую и не сможем сразу друг друга узнать. И тогда, объединив последние крохи сил, на расстоянии окутали дневник своего рода барьером. Магией, не позволяющей посторонним его видеть и прочесть. Он должен был стать ключом — подсказкой, призванной нам помочь.

Лекарь передал дневник своему сыну. Тот — внуку… Дневник передавался из поколения в поколение. История постепенно превращалась в легенду, а ее суть, как это обычно бывает, оказалась почти утеряна.

Доктор Шайн и думать забыл о переданном ему дневнике и вспомнил о нем, только встретив меня. О легенде он знал лишь поверхностно и не слишком верил в ее правдивость. Но мои изменяющиеся искры и наша с Норианом связь заставили его задуматься. Будучи человеком далеко не глупым, рассудительным и дальновидным, он решил некоторое время за нами понаблюдать и подбросил дневник в библиотеку — так, чтобы я смогла его найти.

Постепенно разрозненные картинки в голове доктора Шайна складывались в единое целое. Но все же он ни в чем не был уверен до конца и понимал, что делиться своими догадками с Норианом нельзя.

В ту ночь, когда Санди увела меня в подземелье Северной башни, доктор рассказал о своих предположениях Кайлу. А тот, в свою очередь, быстро сориентировался и предложил их проверить.

Шайн дал выпить Нориану парализующий эликсир и заставил поверить в свое предательство. Затем столкнул меня с небесного острова, в то время как сидящий на григанне Кайл был готов поймать меня в любой момент, если их затея не сработает. Но она сработала.