Инесса Иванова - Луна моего сердца

Боана тронула мужчину за плечо, он с трудом разлепил веки и подошёл к постели Леонтины. Дыхание девушки стало ровнее и глубже, сейчас она выглядела заснувшей от усталости после тяжёлой работы. Рэв вытер платком выступивший на её лбу пот и погладил по спутанным за время болезни волосам.

Бросив ещё один взгляд на спящую и убедившись, что ей немного легче, он поспешил вслед за Боаной, державшей для него дверь и сердито поглядывающей на часы. Прохладный ночной воздух придал сил, Рэв стряхнул с себя вялость и бодрым шагом направился к дому, радуясь весеннему запаху, который уловил его чувствительный нос.

Зима окончательно покидала эти края до следующего года. Всюду торжествовала жизнь.

После тяжёлых родов я восстановилась довольно быстро. Силы возвращались, и уже через несколько дней я самостоятельно гуляла в парке при храме.

Каждый день меня навещал Рэв. Вместе с ним мы впервые увидели наших детей. Сыновья унаследовали глаза их отца, оба мальчика были крепкими и сильными, что меня невероятно радовало. Прикладывая их по очереди к груди, я гладила тонкие шелковистые волосики на макушках и мурлыкала колыбельную, которую мне самой пела в детстве няня.

Через неделю Рэв забрал нас с детьми домой. Теперь я жила в комнате по соседству с хозяином, мне определили послушницу из лазарей, которой предстояло прожить в нашем доме, пока сыновьям не исполнится год.

Я была счастлива и наслаждалась каждым мгновением жизни, наполненной новым смыслом. Рэв относился ко мне очень нежно и трепетно, каждую ночь, как только прекратила идти кровь, мы проводили вместе. Иногда просто лежали рядом обнявшись и разговаривали.

— Ты дурманяще пахнешь молоком, — говорил мне Рэв каждый вечер, заглядывая в глаза. — Так бы и выпил тебя всю, без хлеба.

Затем он подхватывал меня на руки и относил в постель, где мы любили друг друга как в первый раз. Когда он проникал в меня, я ощущала себя его королевой, способной дарить радость и причинять боль. Мои ощущения во время соития стали глубже и острей, я чувствовала Рэва так, будто была им, а он — мной.

После одной из таких ночей, когда мы, лёжа без сна, встречали рассвет, я принесла проснувшихся детей для кормления. Рэв любил смотреть на нас и молчать, словно боялся нарушить таинство момента.

Сегодня же он изменил традиции и, дождавшись, пока малыши заснут в своих колыбелях, сказал без всякого вступления:

— Выходи за меня замуж!

Я вздрогнула, мне показалось, что я не так его поняла, но оборотень повторил снова, потом ещё раз и ещё, пока я не спросила:

— Зачем это тебе нужно? Я ведь и так твоя.

— Я хочу, чтобы ты была равной всем нам перед Законом. Чтобы в случае моей смерти ты получила всё, что тебе причитается по праву, а не полагалась на милость новых хозяев.

— Только поэтому, да? Это из благодарности? — слёзы щипали глаза. — Прости, Рэв, но я не приму твой дар. И я не собираюсь сидеть и ждать твоей смерти. Может, вообще, это я покину тебя первой.

Я хотела уйти, но оборотень перегородил мне дорогу и сильным движением прижал к себе, заставив посмотреть в глаза.

— Нет. Ты молода и будешь жить очень долго!

— Кто знает, как пройдут следующие роды? — шмыгнула я носом, сдерживая слёзы из последних сил.

— Никаких следующих не будет. Я не позволю тебе, — прошептал он, нежно поцеловав меня в губы. — Я люблю тебя, Леонтина. Ты и так сделала для меня чудо. Ты и есть мой Дар.

Слёзы градом катились по щекам, но я больше не старалась казаться сильной и самодостаточной. Всё это стало неважным, наносным. Я отвечала на поцелуй, снова чувствуя жар в теле и желание служить хозяину до последнего вздоха. Как и он будет служить мне.

— Подожди! — Рэв отстранился и строго посмотрел на меня. — Сначала ответь! Ты будешь моей женой?

— А ты и правда любишь меня?

— Ты ещё сомневаешься?

Рэв улыбнулся и вышел из комнаты, накинув домашний халат, чтобы через минуту вернуться снова. Оборотень посмотрел на меня, требуя ответ, который уже давно был ясен для меня:

— Конечно, да. Я тоже тебя люблю, — сказала я, больше не пряча глаза и ни в чём не сомневаясь.

Мой мужчина подошёл близко и с улыбкой надел мне на палец тонкий серебряный ободок с кроваво-красным зрачком.

— Нравится? — спросил Рэв меня с тревогой.

— Я никогда не видела ничего более красивого, — ответила я искренне и сама поцеловала суженного в полной уверенности, что больше мне ничего не нужно.

В кабинете главного лазаря работа кипела даже ночью. Ясмина любила проводить здесь это время суток. Одиночество с годами становилось всё более тяжёлой ношей. Здесь же от неё многое зависело, и страх отступал за порог.

В дверь постучали.

— Входи, Трения! — ответила Ясмина, не поднимая головы от бумаг.

Помощница неслышно проскользнула внутрь и прикрыла дверь. Важное качество, когда ты служишь облечённым властью — уметь быть незаменимой и одновременно незаметной.

— Вы всё ещё работаете, — произнесла Трения, молодая волчица с вздёрнутым носиком и веснушками, щедро рассыпанными по щекам. Ясмина всегда полагала, что помощница проявляла рвение к работе именно по причине физической непривлекательности. Каждая черта её лица, если рассматривать её отдельно от остальных, была милой, но все вместе они делали внешность Трении странной и малопривлекательной для противоположного пола. С тех пор как Волкодлаки обязали Древних ежегодно отдавать им десять дев в качестве дани, её шансы найти пару и вовсе устремились к нулю.

Отсюда происходила и ненависть Трении к чистокровным, особенно молодым и красивым.

Вот и теперь она с плохо скрываемой досадой заговорила об обряде:

— Вы пойдёте на завтрашнюю свадьбу?

— Да, меня пригласили в качестве почётного гостя.

— Ну, ещё бы! — фыркнула помощница. — Обряд без вас вообще не состоялся бы!

Ясмина потёрла уставшие глаза и отложила работу в сторону. Разговор давно назрел и откладывать его и дальше было чревато для них обеих:

— Присядь, Трения! Прошу, нам надо кое-что прояснить, — и дождавшись, пока девушка займёт кресло напротив, продолжила: — Возможно, однажды ты займёшь моё место и должна чувствовать некоторые нюансы работы. Ты ведь, как и многие посвящённые, упрекаешь меня в том, что я позволила спасти рабыню Торгского? Только ответь прямо.

— Я всегда так и говорю с вами. Да, мне кажется это неправильным. Наш Кодекс ясно говорит, что мы не должны идти на поводу у чувств, но действовать только в интересах своего вида.

— Именно так я и поступила. Действовала в интересах Стаи, хоть для многих это неочевидно.

Ясмина собралась с мыслями:

— Быть главой такой большой службы, как наша, иногда означает уметь делать неочевидные выводы.