Алена Медведева - Настоящее [СИ]

Когда арианец резко обернулся ко мне, я понял: он тоже распознал угрозу. Плавно шагнув ближе, склонился над обозначениями системы, пытаясь разобраться в незнакомых показателях работы двигателей. Его волосы, явно распущенные для торжественного мероприятия, светлой волной укрыли нас от остальных. Голос прозвучал едва слышно, наверняка, незаметный за успокаивающим бормотанием Анжелики и нервными всхлипами Дейнари.

— Сколько у нее времени?

— Чуть меньше шести часов при такой скорости. И она достигнет зоны поражения подавляющим полем.

И будет втянута в неизменно разрушающий все поглощенное капкан. Это понимали мы оба.

— Реально ее догнать? — глаза Дарга полыхнули сиреневым, а хвост так сильно дернулся, что снес мне часть нижнего подлокотника.

Но сейчас я и значения не придал разрушениям. И промолчал, переместив взгляд на систему управления звездолетом. В голове одновременно стремительно прокручивал несколько вариантов — все, что поможет мне разогнать свой корабль до невероятной скорости. Ведь при обычном темпе мне понадобится не меньше восьми часов, чтобы нагнать несущийся прямо в бездну корабль.

— Это необходимо сделать, иначе…

Что иначе, оба мы понимали без слов. Звездолет Лики с Соли на борту будет захвачен неумолимым полем, которое быстро поглотит его, втянув в разрушительное нутро ловушки древних. А из нее вернуть уже ничего невозможно.

— Дейнари, можешь объяснить, с чего она так сорвалась? Вы поссорились?

Пусть Лика и говорила шепотом, но слух воина не подвел. Наверняка и арианец все слышал.

— Нет… — судорожно вздохнула мать Соли. — Я ее так и не видела, не успела даже обнять и поприветствовать.

Даже так?.. Ее ответ вызвал общее недоумение: что же заставило юную арианку совершить такой необдуманный шаг. Лично я полагал: причина была в неодобрении Дейнари нашего общения, но выходит, до этого даже не дошло.

— Странно… так не похоже на нее.

Лика выразила общую мысль.

— Она с детства имела склонность к необдуманным порывам, — голос Нарина на фоне всеобщей истерии прозвучал крайне сдержанно. — Я не раз пытался указать, что характер Соли нуждается в корректировке и обуздании, но ты не следовала моим рекомендациям.

Бросив взгляд через плечо, увидел укоризненный взгляд ненавистного арианца, направленный на Дейнари. Как будто ей сейчас не обойтись без его нелепых нравоучений! Я с трудом сдержался, чтобы не вскочить и не стиснуть сразу четырьмя руками его шею. Все и так складывается хуже некуда, так еще и этот… гордец с невыносимым безразличием. Зачем он увязался за нами?

Дейнари тоже обернулась. Я не видел ее лица, направленного к супругу, но когда-то настолько хорошо изучил каждое ее движение, малейшую реакцию, что сейчас, подметив методичное покачивание кончика ее хвоста, видимого из-под арианской туники, понял: она оскалилась. И в этом я был с ней солидарен, внезапно поняв, что Соли — это наша единственная, но такая значимая общность. То, ради чего каждый из нас готов поступиться всем — и своим страхом перед прошлым, и жаждой убийства более успешного соперника.

Впрочем, объяснение его присутствию нашлось тут же. Заметив, что привлек мое внимание, арианец тут же переспросил, указав на вспомогательную систему, запускающуюся в случае повреждения основной:

— Так в основе топлива древних термоядерная плазма? И двигатели твоего звездолета работают на ней? При этом используя и энергию переместительных каналов, подобно арианцам? Как они умудрились объединить эти процессы? Отсюда такая скорость? И как возникает защитное поле, что окружает твой звездолет?

Конечно же, арианцы чувствовали его.

Нарин не терял зря времени, погрузившись в изучение тайных технологий расы прародителей, которые его цивилизация или утратила, или никогда не знала. И самое скверное — я сам предоставил ему доступ к сокровенным знаниям, пустив на борт. Анжелика провела тут несколько дней, но и то не позволяла себе такого откровенного интереса.

Но сейчас все мое негодование затмевал страх за Соли. Я как раз определился каким способом смогу заставить свой корабль сделать необходимый рывок. Всего-то и придется, что сжечь все топливо, подставив его под лазерное излучение. Двигателям придется совсем плохо, это будет как одномоментное извержение арианского вулкана. Но иного выхода нет — без ошеломительного по мощи теплового выброса мне не обеспечить такой нужной сейчас гиперреактивности. И я даже придумал, как все это осуществить.

Но тут система уловила сигнальные импульсы, а кулон так и застывшего рядом Дарга засветился желтым. Что на этот раз?

Покосившись на арианца, словно обратившегося в слух, поразился его побелевшим губам. Тряхнув его за руку, одними губами произнес:

— Что?

— Наши системы зафиксировали новообразование. Еще одна ловушка… И гораздо ближе.

— Где?

Он ткнул пальцем в поле навигационной системы чуть впереди на нашем пути. Там, где как раз двигался звездолет Соли. Наши взгляды впились в крошечный огонек, означавший ее неумолимое продвижение к гибели. Сейчас уже неотвратимой.

— Ответь же, отзовись! — зашипел я, усиливая поток сигналов, делая его непрерывным.

Вскочив, подался вперед. Рядом, придавив плечо, стоял Дарг, напряженный как перед боем. Мы оба желали бы сейчас видеть перед собой конкретного врага, которого можно просто разорвать на части. Но что мы можем противопоставить самой судьбе? Скрыть охвативший нас страх уже и не пытались. Дейнари с Ликой тут же оказались рядом.

— Что? Что с ней? — арианка смотрела меня. Лика вторила ей, дергая ладонь мужа.

Взгляд матери Соли жег мне кожу. Я чувствовал его, понимал, что вопрос адресован мне, но не мог заставить себя даже обернуться. Ведь это означало увидеть глаза Дейнари и признаться в самом страшном: не уберег, не успел, не помог…

Воины не знают страха. Воины не знают слез. Воины не могут любить. Особенно женщин, особенно дочерей. Но та невыносимая боль, что сейчас раздирает мою душу, стискивает грудь? Что это, если не любовь? Не ужас от перспективы неотвратимой утраты? Вновь лишиться обеих. Ведь Дейнари никогда не простит мне гибели Соли. Никогда! Это хуже, чем самое страшное сотворенное мной когда-либо, ведь я и сам не смогу простить себя.

— Я ее спасу. Обещаю, — стремительно развернувшись к женщине, ради которой мечтал сделать все, но всегда не способный помочь ей даже в малости, шепнул одними губами, предназначенное только ей обещание, дал клятву самому себе.

Собственное бессилие — это чувство, сопровождавшее меня почти всю часть жизни, проведенную рядом с арианкой. Я был неспособен понять себя, когда ожесточился против нее, виня чужачку в собственных страхах. Бессилен, когда она корчилась от боли на моих глазах, неизбежно угасая. Эгоистичен и неумолим в единственной мольбе, обращенной ко мне: вернуться домой. Преступно покорен, когда арианку посетило необъяснимое желание зачать от меня ребенка. И даже в намерении сблизиться с Соли мною двигала потребность избавиться от одиночества, обрести близкое, родное существо.