Оксана Гринберга - Незавидная невеста

Магистр Уффорд почему-то улыбнулся.

— Думаю, герцог Раткрафт читал ранние работы вашего отца. В них Норман Дорсетт утверждал, что именно Сердце Пламени способно убрать Грани, так как в артефакте заключена сила, их и породившая. Поэтому было бы логично предположить…

На это я покивала, потому что Уффорд принялся цитировать выкладки из папиных книг.

— Я тоже читала папины работы, — сказала ему. — Вернее, пыталась, но, признаюсь, в то время была еще слишком мала, так что я мало поняла из прочитанного. Зато папа многое мне рассказывал. Например, что в своих первых книгах по Магии Граней он допустил существенные ошибки. И что его выкладки были лишь теоретическими, потому что, как вы понимаете, проверить их не было никакой возможности. Отец никогда не держал Сердце Пламени в руках — кто бы ему позволил?! Правда, позже папа стал полагать, что Сердце Пламени откликается только на магию, подобную той, которой обладала Святая Истония, и что лишь носитель созвучной магии может его активировать. Для остальных артефакт не представляет никакого интереса. Если только одно из его свойств…

— Он действует как детектор лжи, — кивнул Уффорд.

— Да, именно так! — согласилась я. Затем добавила: — Выходит, его могут использовать лишь дальние потомки Святой Истонии, только вот незадача — детей у Нее не было, потому что Она выбрала совсем другой путь.

Какое-то время мы ехали молча, после чего магистр Уффорд признался, что не так давно он был допущен в королевскую библиотеку и нашел в хрониках Стенвеев записи о попытках открыть или убрать Грани с помощью Сердца Пламени.

Король Теодор, дед Брайна, допустил своих магов в сокровищницу. Те пытались, но их усилия не увенчались успехом. Правда, чтобы не смущать ученые умы, эти эксперименты были строго засекречены.

— Ах вот как! — выдохнула я.

Уффорд вновь покивал.

— Да, Агата, у них ничего не вышло. Сердце Пламени, несмотря на все попытки, так и осталось в нейтральном состоянии, и Грани до сих пор стоят. Зато Норману Дорсетту удалось это сделать и без артефакта. Он был первым магом в истории Арондела — со времен Святой Истонии, — кто распахнул Грань.

— Какую еще Грань? — нахмурилась я. — О чем вы говорите?

— О той самой Грани, которая проходит в полусотне километров от острова Хокк, — как ни в чем не бывало отозвался Уффорд.

— Нет же, — заявила ему. — Ничего подобного не было! Как раз наоборот, у папы ничего не вышло! Он много раз пытался — я сама об этом от него слышала, но отец никогда…

— Ваш отец открыл Грань, Агата! — перебил меня Уффорд. — Это произошло примерно за три месяца до его исчезновения.

Я снова нахмурилась. Какого еще исчезновения, о чем он вообще говорит?! Папа погиб — пусть Уффорд называет все своими именами!

Но магистр не собирался.

— Когда это свершилось — а это величайшее открытие в истории не только Арондела, но и всего мира! — ваш отец отправил письмо в Магическую Коллегию, дав краткое описание своего эксперимента. При этом он упомянул, что оставил детальные записи в своих тетрадях на Хокке. Через короткое время после этого ваш отец пропал без вести.

— Он погиб, — заявила я мрачно, совершенно не собираясь ему верить.

И эта глупая надежда, всколыхнувшаяся у меня в груди, — она совершенно мне ни к чему! Не стоит обольщаться раньше времени, потому что потом будет еще больнее разочаровываться.

— Да, папа часто уходил в море и брал с собой помощника, мистера Хачкинсона, — произнесла я. — Нанимал его на деньги, которые зарабатывал частным преподаванием и лечением, потому что у него не было своей практики. Ему отказали в лицензии после того самого суда в Стенстеде!

— Мне жаль, — отозвался Уффорд.

Я же, пожав плечами, продолжала.

— Да, неподалеку от Хокка проходит Грань, все об этом знают. Именно к ней папа частенько отправлялся и ставил там свои эксперименты. Уходил в море на несколько дней, а потом, когда возвращался, неделями безвылазно работал в своем кабинете. — Или же играл со мной в шахматы, потому что, по его словам, это помогало ему думать. — Но однажды он уплыл и уже не вернулся…

Их накрыл страшный шторм. Через несколько дней после исчезновения волны выкинули на берег остатки шлюпа, а на другой стороне острова нашли тело мистера Хачкинсона.

Но отца мы так и не обнаружили. Прождали три мучительных недели, все еще надеясь, что его подобрало одно из торговых судов. Но надежды не оправдались. Он так и не дал о себе знать, и Нормана Дорсетта официально признали мертвым.

Папу забрало у нас море.

Но виновным я считала не только его.

— Моего отца убила Грань, — сказала я магистру Уффорду, на что тот упрямо покачал головой.

— Я так не думаю, — заявил мне уверенным голосом. — Норман Дорсетт все еще жив.

Снял очки, попытался вытереть стекла о полу мешковатого камзола и чуть было не выпал из седла. Но все же удержался.

— С чего бы это? — отозвалась я.

Вот именно, с чего бы?!

— С того, что я получил его письмо, которое он отправил как раз перед своим исчезновением. К сожалению, в мои руки оно попало только через несколько месяцев, когда Нормана уже признали мертвым, а его жена умерла… Впрочем, у меня было оправдание. Я исследовал Изгульский Хребет, а потом детально изучал склоны горы Каравес на севере Устеда. Когда я вернулся в Стенстед, то обнаружил, что меня дожидается послание вашего отца.

— И что же он такого вам написал? — пожала я плечами. — Да и зачем папе было что-то вам писать? Не помню, что у него оставались друзья после того, как его осудили за отличные от принятых взглядов на Магию Граней!

Но магистра Уффорда оказалось ничем не смутить, даже подобным высказыванием.

— Мы с вашим отцом, Агата, были давними приятелями по Академии. Не сказать, что близкими друзьями, но, было дело, одно время мы занимались совместной научной работой. Потом наши пути разошлись. Я посвятил себя энтомологии, хотя всегда живо интересовался Магией Граней. Думаю, именно поэтому Норман мне и написал. Не слишком-то доверял Магической Коллегии, поэтому отправил копию своего письма еще и мне.

— Но зачем?! Что было в том письме?

— Ваш отец хотел, чтобы его заслуги наконец-таки признали. Собирался всем доказать, что они были не правы, когда осудили и лишили его ученых степеней, потому что он совершил настоящий прорыв в Магии Граней!

— Что-то я ничего не слышала о его прорыве, — пожала я плечами. — Допустим, папа его совершил, а потом известил об этом вас и Магическую Коллегию. Но его заслуги все еще не признали, хотя его открытие, по вашим словам, величайшее в истории Арондела.

— Вы правы, Агата! Делу так и не был дан ход, потому что в Коллегии о письме вашего отца никто и никогда не слышал.