Джейд Дэвлин - Особенности содержания небожителей

— Потому что А-Лей уже тебя любит и почитает, а там неизвестно как сложится? — криво усмехнулась мачеха.

— Именно, матушка. Как видите, я с вами откровенна. Надеюсь, вы это оцените.

— Молодая девушка должна хотеть любви. Возможно, ты просто еще не доросла… — после моих признаний женщина смягчилась, но все еще смотрела на меня с легким подозрением.

— Мне интереснее лечить людей, — пожала плечами я. — Я даже задумываюсь о белой вуали. Это тоже очень престижно, позволит мне жить в семье и…

— Никому особо не отчитываться, — проницательно заметила госпожа Тан, мгновенно оценив высказанное желание превратиться в своеобразную «святую деву», или монахиню, если по-русски. Тут такие тоже были, весьма почитались, особенно лекарки, и не сидели по монастырям, если им было где жить и не было желания удалиться от мира. Просто они не выходили замуж. И теоретически вообще не искали общества мужчин, оставаясь невинными до старости. Теоретически, ага. Полным-полно легенд о прекрасных принцах, женившихся на таких святых девах. Так что, если мне когда-нибудь действительно приспичит, никто слова не скажет. Короче, идеальное прикрытие.

Тан Юншен

Лучше умереть... Никогда не думал, что даже для того, чтобы справить малую нужду, мне придется так унижаться — просить меня распе… да, распеленать. И практически умолять хотя бы о нижнем халате. А потом позволять чуть ли не на руках тащить себя в сад за ближайшие кусты жасмина, поскольку пользоваться странной фарфоровой посудиной прямо лежа на кровати я отказался категорически, а до уборной было намного дальше, чем до кустов. Позор!

А-Лей пытался подсунуть мне эту посудину силой, но без поддержки своей сестры он оказался не сильно тверже моих собратьев по пику: достаточно было пообещать, что не буду есть и пить таблетки. Ему за это попадет. Даже если потом его сестра сделает все то неприличное, что она мне обещала, — я выдержу.

— Вот ты… — сначала ошалел, потом возмутился мальчишка. — А еще небожитель!

— Я горный мастер на пути самосовершенствования, — звучало глупо и напыщенно, на редкость неуместно, особенно когда тебя, лишенного сил и прежнего совершенства, завернутого в один тонкий халат, волокут в кусты. — Был им, во всяком случае, — поморщившись, добавил я шепотом, но тут же продолжил: — А не небожитель. Небожителями становятся те, кто в своем развитии дошел до уровня вознесения. Только неграмотные крестьяне называют так всех заклинателей подряд.

— Все равно ты должен быть кротким и просветленным! — не уступал А-Лей, ловко внося меня обратно в дом. — Практически святым!

— Чушь. На пиках Даншан живут такие же люди, что и у подножия. — Горькая ухмылка скривила губы. О чем говорит этот глупый мальчишка? Забыл, что меня лишили ядра и продали в рабство не просто так, а за преступление? — Разве что вставшие на путь силы. Большинство учеников похожи на тебя. Только наглых быстро изгоняют. Или перевоспитывают.

— Пф-пф-пф! — надул щеки А-Лей. — Поду-у-умаешь. Меньше надо спесью надуваться. Меня сестра научила: настоящее уважение заслуживают делами, а требовать поклонов просто на основании возраста — удел убогих. Ладно, горный мастер, давай пилюли пить. Ты обещал!

— Мастеров пиков уважают не за почтенный возраст. За силу и знания, — нахмурился я. В чем-то парнишка был прав, из его уст вылетело дельное высказывание, пусть и услышал он его от сестры.

Поморщившись, я покорно принял сидячее положение для приема пищи. Заклинатели не разбрасываются пустыми обещаниями.

— Сила и знания — еще не гарантия мудрости и этих, как их… высоких моральных качеств, — хмыкнул нахал. — Открывай рот.

— Дай, выпью, — тяжело вздохнул я, протягивая раскрытую ладонь. Кажется, юноша слишком буквально воспринял слова лисицы.

— На, — радостно согласился мальчишка, но все же тщательно проследил, чтобы я проглотил все пилюли. Дал запить водой, потом принес чашку с бульоном. — Пироженки тебе сразу нельзя, — зачем-то поведал мне он. — Янли говорит, желудок еще не работает толком. Ничего, тут лотосовая мякоть и женьшень, они питательные и в какой-то степени вкусные. Дать ложку или покормить?

— Ложку. — Чуть придя в себя от привычных разговоров после предыдущего унижения и чувствуя слабый душевный подъем от наличия на мне хотя бы нижнего халата, я медленно возвращал себе былое достоинство. Да, руки еще слегка тряслись, но если сосредоточиться только на поглощении питательного супа, то даже эту дрожь можно унять.

— Так, что там дальше по списку… — старательно наморщил лоб мой тюремщик и лекарь. — А! Волосы. Ну да, вон они у тебя справа короче, чем слева. И срезаны как попало клоками. Сейчас поправим.

В груди болезненно заныло, даже несмотря на тепло, заполнившее желудок. Срезать волосы взрослого мужчины, заклинателя — это опозорить и осквернить его надолго. В моем случае я думал, что навсегда. Острое, как клинок палача, воспоминание затопило душу и заслонило настоящее.

Свиток с приговором, острые камешки под коленями на большой тренировочной площадке, превращенной в место для казни. Глаза учеников и братьев… последнее я не хотел вспоминать никогда. Солнечный блик на стали и холодное прикосновение ветра к обнажившейся шее. Лучше бы ударили мечом сразу по ней.

— Эй-эй! — Я пришел в себя оттого, что меня трясли за плечи. — Ты чего?! Ой-е-ей… не помирай! Так, погоди! Погоди! Я сейчас!

— Нет! — еще успел вскрикнуть я, но А-Лея это не остановило. Полкружки холодной воды в лицо — это неприятно. Зато сразу возвращает в настоящее.

— Уф-ф-ф… не делай так больше, — сердито заявило малолетнее чудовище, глядя, как я отплевываюсь и пытаюсь вытереть рукой стекающие с носа капли.

— Это ты не делай так больше, — было все, что я смог из себя выдавить.

— Договорились. Ты не будешь вот так внезапно помирать, я не буду поливать тебя водой. Ладно, не вертись… а то опять криво выйдет.

— Опять?! — уловил главное слово я. И замер, увидев на одеяле черные пряди волос с ладонь длиной.

— А не надо было дергаться и падать. — Сердито выпяченная губа чуть дрогнула. — Я испугался и резанул с одной стороны. Нечаянно. Ничего, выровняем!

Я закрыл глаза и смирился. Какая, в сущности, разница, останутся волосы неприлично короткими — всего до плеч — или их не будет вообще? Смысл от этого не изменится.

— О, так вот где у тебя печать… а мы уже думали, что ее вообще нет, — раздалось вдруг между щелчками ножниц. И к моей шее сзади, чуть ниже затылка, прикоснулся палец. Я чуть снова позорно не отшатнулся в сторону. Чужие прикосновения никогда не вызывали у меня доверия, а уж сзади к шее… И пусть после покупки меня бесцеремонно трогают в любое время и в таких местах, где я сам себя стыдился касаться лишний раз… все равно шея — это...