Джейд Дэвлин - Бераника. Медвежье счастье

Я даже на секунду задумался: может, в этом главная хитрость? Ничего не просить, и тогда сам все предложу?

Потом зло дернул щекой: до чего меня моя вечная подозрительность довела, вижу подвох в обычной вежливости и приветливости, жду корысти там, где женщина ведет себя просто… так, как и должна вести себя дворянка в бог знает каком поколении.

Другое дело, что весь мой прежний опыт говорит: и родовитые дворянки большей частью корыстны и лживы. Насмотрелся.

Но никто из моих прежних знакомых не стал бы жертвовать собой ради чужих детей, и этим все сказано.

Вслед за хозяйкой я поднялся на крыльцо и вошел в дом. В который раз поразился: как все изменилось!

Нет, не появилось каких-то дорогих вещей, все та же изба. Но стало… уютно. Я затруднялся определить, что делает этот уют таким осязаемым, да и не мужское дело женские секреты разгадывать. Запах, что ли, изменился? Или чистота?

Но теперь в этом доме вдруг захотелось задержаться подольше, просто сесть за стол, попробовать нехитрое угощение, полюбоваться спокойными, несуетливыми и уверенными движениями хозяйки.

В комнату между тем просочились неизвестно где прятавшиеся дети, я их заметил, только почувствовав на себе хмуро-ревнивый взгляд старшего.

Бераника:

Мне искренне интересно: узнает ли господин лейтенант в щах лягушачье мясо? Лисандр вон после почти месяца такого питания сделал для себя открытие и несколько дней ходил слегка пришибленный, с круглыми и выпученными, как у тех лягушек, глазами.

Но, что показательно, ел. И младшим не сказал ни слова. Истерика в исполнении девочек мне еще предстоит, но чем позже она случится, тем меньше будет разрушений. Потихоньку вымывается из моих барышень барская брезгливость, что поделать, и я такая, и жизнь не сахар.

Вообще за господином Агреневым было забавно и… приятно наблюдать. Давно я не сталкивалась с мужчиной, так ярко воплощающим в себе тот далекий-далекий тип настоящего офицера и дворянина, которым в моей юности грезила каждая пансионерка.

Ностальгия — странное чувство. А первая любовь не забывается и на пороге ста лет, и даже в новой жизни. Мой Сашенька… Князь Вежеслав совершенно не похож на него внешне. Но удивительно схож душой, повадками, реакциями и тем неуловимым, от чего вдруг на секунду замирает сердце.

Я вздохнула, грустно улыбнулась собственным мыслям и решительно задвинула их в самый дальний угол сознания. Не время сейчас, и не место.

Дети тихонько просочились сначала в комнату, потом за стол, пока я проявляла гостеприимство и ухаживала за князем. Хитрые паршивцы, углядели, что я самое вкусное достала, и теперь поблескивают умильными глазками, как котята над мисочкой с молоком.

Один Лисандр строг и насуплен: этот охраняет свою территорию от чужого самца. Смешной такой, господи, и ужасно трогательный. Я сама не поняла, когда я успела привязаться к нему и ко всем остальным детям. Они теперь по-настоящему мои, это свершившийся факт.

— Что нового слышно в селе и вообще в мире? — поддерживать за обедом светскую беседу так, чтобы гости не давились угощением, надо уметь. — Мы ведь здесь как на необитаемом острове.

Агренев чуть слышно вздохнул над своей слегка кривоватой (как умею, так и слепила) миской щей и поднял на меня слегка ошалелые глаза. Не видел раньше такой посуды? А вот.

— Ничего особенно нового, леди Аддерли, — после короткой паузы сказал он. — Я, собственно, зашел сказать вам, что напавшие на вас негодяи после короткого расследования осуждены на каторжные работы и уже отправлены дальше по этапу на север. Можете быть спокойны.

— А староста, значит, содействовал расследованию? — с горькой усмешкой предположила я.

— Совершенно верно, — Вежеслав нахмурился. — Но вам нечего опасаться, во всяком случае пока я служу здесь. Пришлось поговорить с господином Диодором неофициально, но я вас уверяю, он меня понял правильно.

— Слишком часто появляться в селе вам не стоит, — продолжал пояснения мужчина. — Незачем дразнить собак. Но если возникнет надобность — приходите смело. Сюда к вам, надеюсь, в ближайшее время без приглашения никто не наведается. Караульные будут появляться по-прежнему, раз в день, мне удалось провести через канцелярию официальный приказ.

Князь Агренев говорил спокойно, негромко, а мне все чудилось какое-то напряжение в его голосе, словно он все хочет что-то спросить и не решается. Сам себя останавливает.

Не стесняется, не робеет, но не хочет… чего? Беспокоить лишний раз? Странно. Не понимаю.

— Еще раз хочу повторить вам свое предложение, леди Аддерли: если вам понадобится что-то, передайте просьбы через караульных.

Я вздохнула. Похоже, для того, чтобы решиться на некую просьбу, мужчине сначала надо заслужить… не знаю, моральное право? Спасение нас от каторжников он не считает достаточным поводом и как настоящий русский офицер… то есть славский офицер, полагает это своим долгом, которым он чуть было не пренебрег.

Ему надо заслужить мое доверие и право на просьбу чем-то другим, более личным. Ну что же…

— Пожалуй, одну просьбу я могу вам озвучить, князь. Нам нужны учебники за все гимназические классы. Желательно подержанные и недорогие, чтобы я смогла их оплатить, не урезая свой бюджет до жизни впроголодь. А ближе к зиме, возможно, — кто-то из наиболее благонадежных ссыльных, готовый за весьма умеренное вознаграждение обучать моих детей. Вы сможете найти и порекомендовать мне такого человека?

Тишина в комнате после моих слов воцарилась абсолютная. Все, и дети и лейтенант, смотрели на меня слегка ошалелыми глазами.

И что такого я сказала? Они всерьез думали, что я оставлю детей без образования?

Нет уж. Я одну жизнь уже прожила и усвоила твердо: чем больше человек знает и умеет, тем лучше он живет. И мои дети не будут неучами!

— Учиться? — как всегда, первой рот открыла самая разговорчивая — Эмилина. — Но… когда… мы и так… Ма… Бера! Мы и так заняты с утра до вечера, и вообще, это скучно!

— Хм, — я решила, что сейчас самое время объяснить детям некоторые важные вещи, ну а лейтенант… да пусть тоже послушает. — Скажи мне, дорогая, тебе что, так понравилось копать землю и чистить курятник от помета, что ты собираешься заниматься этим всю жизнь?

И снова изумленное молчание в ответ. Я тихонько усмехнулась, обвела сидящих за столом глазами и подперла подбородок рукой.

— Нет, если тебе это по душе, я ничего не имею против. Любой труд достоин уважения. Но мне казалось, что мои дочери хотят вернуться в столицу, достойно жить там, возможно выйти замуж. А сыновья не ограничатся тем, что будут копать канавы для полива огорода. Станут достойными людьми, вернут себе дворянство. Нет? Никто не хочет?