Джейд Дэвлин - Бераника. Медвежье счастье

Время текло медленно, как бельгийский шоколадный сироп, который мне как-то привозил сын из загранкомандировки. В сумерках мы зажгли костры на поляне за оградой. Дети сегодня остались дома под присмотром Борислава, потому что во время обряда в огненном круге должны были находиться только мы с Вежеславом — веда и ее избранник.

Огненный круг потихоньку разгорался, из него уже взлетели дымом подношения предкам и окружающему лесу. Я стояла напротив Вежеслава и прислушивалась к себе, к миру вокруг, как велел Борислав. Постепенно все мои чувства обострились, я стала слышать, видеть и обонять как будто весь лес, каждое дерево, каждую травинку, каждое живое существо.

Словно неведомые тени вышли из-за темных силуэтов деревьев. Ночь звенела голосами жизни явной и неявной, медленно раскручиваясь водоворотом силы над моею головой.

Вежеслав стоял напротив меня, сначала на четырех лапах, чутко прислушиваясь и принюхиваясь, а потом с торжествующим рыком поднялся на дыбы.

Никаких слов произносить нам было не надо, никаких песен, хороводов, прыжков через воткнутый в пенек нож, как в старых сказках. Только сила, только душа к душе и ночь в пламени костра.

Водоворот силы над головой раскручивался все быстрее, я смотрела на Вежеслава и видела, как пошел волнами медвежий силуэт, как он стал медленно растворяться, растекаться в ночь, а через него проступала человеческая фигура. Все яснее, все четче. Вот я уже могу видеть его лицо, вот глаза встретились с глазами, и отсветы костра зажгли в них яркие блики.

Веж улыбнулся и шагнул ко мне, а я вся потянулась ему навстречу, чувствуя, как вибрирует и светится между нами воздух, словно его каждую секунду прошивают разряды молнии.

Наши руки уже почти соприкоснулись, и хор потусторонних голосов зазвучал крещендо. И вдруг…

Я даже не знаю, что случилось раньше — меня пронзило острым предчувствием беды, несчастья, или раздался этот выстрел.

Я закричала, и мой крик слился с бешеным звериным ревом. А выстрелы все грохотали и грохотали, словно по нам палил целый полк. Сначала я не понимала, откуда стреляют и почему не попадают, а потом…

Потом я увидела алые дорожки на густом буром мехе и то, как огромное медвежье тело вздрагивает каждый раз, когда летящая смерть в него ударяет.

И закричала снова, рванувшись вперед, чтобы удержать, закрыть собой, оттолкнуть, спасти…

Но мой мужчина мне этого не позволил. Это он закрыл меня собой. Он выметнулся из огненного круга в темноту навстречу стреляющим. Там, в невероятно сгустившейся тьме, теперь орали, ревели, грохотали… и, как черная гниль, расползалось по лесу ощущение чего-то невероятно чужого и гадкого. Словно в здоровое тело воткнули отравленное копье и проворачивают, а яд растекается по жилам, изъязвляя, убивая все вокруг.

Я все кричала, но не слышала своего крика, словно голос пропал. Страх и боль мешали сосредоточиться, и только невероятным усилием воли мне удалось собраться, сузить сознание до тонкого луча, который пронзил накатывающую темноту. Я должна была понять, что происходит. Как здесь оказались враги, почему лес пустил их, почему я не почувствовала их раньше. И что это за ядовитое копье, от которого лес кричит так, словно ему нестерпимо больно.

Мне тоже было больно и очень страшно. И неизвестность отнимала силы, накрывала глухим отчаянием. Единственное, что я могла, — это не сдаваться, не отпускать сознание и рваться вслед за лучом туда, в самое сердце темноты и гнили, чтобы понять… и уничтожить!

Ну же, ну! Еще немного — и у меня получится! Просто надо отдать все без остатка, все силы, всю душу… иначе я не успею, опоздаю, потеряю… потеряю что-то более важное, чем пятую душу моего контракта.

Это понимание пришло внезапно и накрыло с головой. Врал тогда нечистый, когда мы виделись во второй раз, — договор все еще в силе, я все еще могу спасти всех. Если не пожалею себя.

Вот она, эта дрянь. Осколок какой-то кости, накрученные перья в смоле, ничтожная мелочь, гадость, которой и коснуться противно. Амулет, созданный на крови и смерти, на могильной плите, заклятый на разрушение и тлен. Но его древней силы оказалось достаточно, чтобы пробить, разрушить границу леса, да еще так, чтобы я не опознала опасность вовремя. Пока амулет не был активирован, он был для леса невидим. А когда заработал — стало поздно. И все равно. Если бы сейчас ведовская ночь не обострила мое чутье до невероятия… я бы так и не поняла, в чем опасность.

Эта дрянь оказалась зарыта под кустом, совсем недалеко от ограды. Но как она туда попала?! Неважно уже! Последним усилием воли я потянулась, впилась лучом сознания, душой, отчаянием и злостью в эту чужеродную сущность и со всей силы дернула на себя. Секунда — и у меня в руке, словно клубок хищных змей, извивается пропитанная злобой чернота. Я сжала кулак и ударила амулет о землю, разламывая в труху..

Дикий визг за гранью слышимости прокатился по лесу. Звуки боя стали громче, как будто исчезло то, что их глушило. Я почувствовала, как расправляется смятая чужим колдовством сила природы, как взвиваются потоки энергии. Тьма рассеялась, и я увидела каждого стрелка из тех, что засели на деревьях, в кустах, в схронах за зелеными пригорками. Увидела сверху, как тогда, на пруду, когда бежала от погони. Вот они… наемники, взявшие деньги за то, чтобы убить всех, кого застанут на заимке, и потом сжечь здесь все.

Ни один не сомневался, когда брал золото за чужую смерть. Ни один не жалел… Я всмотрелась в каждого, а потом… просто пожелала им исчезнуть.

Лес словно встрепенулся, а в следующее мгновение все эти люди разом закричали, почувствовав тот самый страх, боль, отчаяние, которые они принесли сюда по собственной воле… Они кричали и кричали, пока ветки деревьев рвали их одежду и тело, пока сила леса выбрасывала их вон, не считаясь с тем, что может покалечить на лету… И в какой-то момент все они окончательно исчезли из моего леса. Без следа. Словно их и не было.

И стало тихо-тихо.

Я поняла, что лежу на земле, на границе огненного круга, у меня идет носом кровь от перенапряжения, я почти ничего не слышу и не вижу человеческими глазами, потому что они тоже залиты кровью. Но ощущаю то, что происходит вокруг, как-то иначе.

Веж… Веж! Он жив! Ему больно, он ранен, множество пуль попали в огромную мохнатую цель. Он закрыл меня собой, потому что наемники получили приказ стрелять прежде всего в меня!

Ему надо помочь… убрать злые железные осколки из тела, исцелить раны. Мне надо еще совсем немножко сил отдать. Совсем немножко… чуть-чуть… до самого донышка.

— Бераника!

Появившийся из темноты Борислав подхватил меня на руки и бегом потащил куда-то. Кажется, в дом. Я смутно осознала, что все это время старый князь, спрятавший детей в погребе, как только началась заварушка, яростно отстреливался от нападающих, засев в доме, как в крепости. Ориентировался по вспышкам выстрелов и на звук, а также не подпускал тех, кто пытался пробежать через двор поближе. Он тоже был ранен, но не серьезно.