Ольга Куно - Семь ключей от зазеркалья [СИ]

Архиепископ нахмурил брови, напряжённо думая, но вскоре покачал головой.

— Не припоминаю ничего подобного.

— Хорошо, а как насчёт новых людей? — решила подойти с другой стороны я. — Появлялись такие в вашем окружении?

— В моё окружение не так легко попасть. Мои соратники — монахи и священники, которые давно и верно служат церкви. Да и не было в последнее время никого нового. Вот про слуг не знаю. Я не замечал, но всякое случается. Дел у меня много, мог и пропустить кого-то. За этим следит охрана, присланная из дворца. Страждущих приходит немало, но никто из них напасть на меня не пытался, стало быть, не было среди них злоумышленника.

Я досадливо кивнула. Пока никакой зацепки разговор не дал. Охраной резиденции архиепископа занималось специальное подразделение королевской армии, и, ясное дело, работали они на совесть. И слуг проверяют тщательно, и все те же вопросы, что и я, наверняка уже задавали. И всё-таки где гарантия, что рано или поздно Охотник не проберётся сюда под видом хворого бедняка, покрытого язвами?

— А если совсем уж начистоту говорить, — добавил после непродолжительной паузы его святейшество, — я плохих людей чувствую. Нет их здесь. Вам это вряд ли покажется убедительным, — он озорно подмигнул, — но я-то знаю.

— Что, даже сейчас в этой комнате нет? — хмыкнула я.

— Нет, — убеждённо ответил он. И без прежней весёлости продолжил: — Неуверенные есть. Изломанные. А плохих нет.

— А вообще плохие люди существуют? — решила прощупать почву я.

У меня-то ответ на этот вопрос имелся, самый что ни на есть положительный. Но священнослужитель мог мыслить иначе. И если в его представлении хорошими были решительно все, то и Охотник тоже подпадал под эту категорию.

— О, я вижу, вы не против вступить в сложный философский диспут, — просиял архиепископ. — Это был бы весьма интересный разговор, но времени он займёт много, а истину мы с вами вряд ли найдём. Как-никак лучшие умы давно и тщетно бьются над этим вопросом.

— Истина в вине, — машинально пробормотала я известную присказку.

— Нет её там, — покачал головой глава эльмиррской церкви. — Можете мне поверить, я проверял. По молодости.

Я рассмеялась. Разговор начинал мне нравиться, хотя в расследовании нас и не продвигал.

— Думаю, её нет нигде, — честно высказалась я.

Принц демонстративно возвёл глаза к потолку — дескать, кто так разговаривает со священнослужителями? Но самого архиепископа мои безбожные речи нисколько не смутили.

— Есть, — уверенно, но без малейшего упрёка возразил он. — Только она не на поверхности. И её никогда нельзя ухватить, озвучить, посадить в клетку из человеческих слов. Вам ли не знать, сколь многое таится в глубине? Вот и с людьми тоже так. Здесь плохой, там хороший, а, может, наоборот. Глубина в каждом что-нибудь, да откроет.

Откроет, конечно, тут не поспоришь. Вот только не лучше ли этому «чему-то» подольше оставаться закрытым?

— А зеркала в вашем доме маги проверяли? — на всякий случай уточнила я.

Слишком резко сменила тему, судя по очередному укоризненному взгляду Орвина. Что поделать? Задумалась. А годы одиночества не делают человека хорошим собеседником.

— Проверяли, и зачаровывали, — откликнулся священнослужитель. — Лишнее всё это, как по мне, но я не вмешивался. Они свою службу несут, я — свою.

— Вы не находите, что очень беспечно относитесь к этой теме? — недоумевающе нахмурила брови я. — Допустим, к собственной жизни вы относитесь философски. Но вы же образованный человек. И наверняка понимаете, чем чревата охота за ключами. Устранить конкурента, украсть ценную вещь, исправить врождённое уродство — всё это можно сделать и на третьем уровне, было бы умение. А кое-что даже на первом. Если же человек так отчаянно пробивает себе дорогу к четвёртому, тут можно ожидать любой катастрофы. Вплоть до уничтожения страны, континента, а то и целого мира, — кстати припомнились слова, обронённые Орвином при нашей первой встрече. — Всё зависит от амбиций и степени ненормальности этого Охотника.

— Мир сам не допустит, чтобы его уничтожили, — улыбнулся архиепископ. — Можете не сомневаться: если возникнет такая угроза, природа вступит в игру. И против неё не выстоит ни один охотник. Наша задача — делать то, что от нас зависит. А остальное предоставить ей.

— Всё это хорошо, — не унималась я, — но неужели вы полагаете, что, получив все семь ключей, преступник просто подавится вишнёвой косточкой? Потому что так задумает природа?

— Ну отчего же? Необязательно. Она может действовать и через посредников. Через человека, который остановит убийцу. Но мир уничтожен не будет, в этом у меня нет ни малейших сомнений.

Вскоре аудиенция завершилось. Беседа оказалась интересной, однако, увы, ничего нового мы так и не узнали.

На следующий день мне пришлось засесть за подготовку мини-курса. Ректор не обманул, и документы, составленные магистром Торренс, были присланы в срок. Я подписалась не кровью, а чернилами, после чего курьер удалился, оставив мне вторую копию стандартного договора с институтом, а также ценные указания, связанные с преподаванием курсов разного вида. Мой вариант фигурировал в конце списка, после «лекций», «семинаров» и «лабораторных занятий».

Принц пришёл сам, без предупреждения, и, едва увидев его лицо, я поняла, что случилось.

— Архиепископ?

— Скончался два часа тому назад, — подтвердил моё предположение Орвин. — Сначала подумали, что всему виной слабое сердце, но начальник охраны в эту версию не поверил. Послал во дворец за специалистами, и они быстро выяснили, что приступ был вызван ядом.

— Умный парень, — пробормотала я.

Архиепископа было реально жаль. Не думала, что смерть человека, которого видела всего один раз, может хоть как-то меня тронуть, а вот ведь… Я отвернулась от принца и запрокинула голову, стараясь поскорее взять себя в руки.

— Как яд попал в организм, разобрались?

— По-видимому, вместе с едой.

— Поваров допросили?

— Допрашивают.

— Едем.

Я подхватила сумку, даже не разбираясь с её содержимым, и следом за принцем вышла на крыльцо.

Прощание с главой эльмиррской церкви проходило в главном городском храме, помещение которого традиционно делилось на три части: для крестин, для молитв и для панихид. Архиепископ возлежал на мраморном возвышении, по форме напоминающем алтарь, укрытом сверху покрывалом из красного бархата. Почти как живой — но нечто неуловимое всегда отличает тех, чьё тело навсегда покинула душа.

Я не стала задерживаться надолго, почти сразу же отступила, и заметила неподалёку от огромной, почти в два человеческих роста, двери, офицера, явно не праздно смотревшего в мою сторону. Перехватив мой взгляд, он жестом предложил выйти наружу, и я присоединилась к нему в храмовом дворе.