Марина Александрова - Властитель ледяного сердца [СИ]

Ему показалось, или на краткий миг глаза женщины широко распахнулись, не в силах скрыть охвативший её ужас?

— Вот как? — слегка изогнув бровь, сказала она.

— Да, вот так. И нам предстоит сочетаться узами брака.

Всего секунда, и, будто дикая птица, она, хищно прищурившись, обернулась в его сторону.

Тишина, повисшая в этот момент в доме, казалась осязаемо тяжелой. Но к чести принцессы, ни один мускул на её лице не дрогнул. Она не кричала, не закатывала истерик, а всего лишь холодно сказала:

— Вы мой будущий муж?

Всё внутри у Йолинь оборвалось вместе с произнесенными словами.

"Муж"… как он может быть её мужем, когда сердце этого мужчины разрывается от ненависти и презрения к ней? Как они смогут жить под одной крышей, когда ей нестерпимо даже стоять рядом с ним в одной комнате?! Он смотрит на неё своими серыми глазами, а ей кажется, что ей в сердце впиваются иглы льда. Она не выживет рядом с ним. Не сумеет жить, когда он день за днем будет окатывать её всей бурей этих эмоций! Если бы она не чувствовала этого, если бы не было столько ненависти к ней в его сердце, возможно, она смогла бы примириться с браком, даже полюбить. Рик был статным мужчиной. Высоким и широкоплечим, снег в его волосах завораживал её. Никогда прежде она и не видела столь белых волос. Суровые черты лица, мужественный подбородок, широкий гладкий лоб и эти потрясающие глаза, словно на самом их дне раскрылось сердце бури.

— Я уже сказал это, — холодно ответил он, и Йолинь вновь поморщилась от тех эмоций, что пропитывали каждое его слово.

Несколько секунд ей потребовалось, чтобы найти в себе силы заговорить, ничем не выдав тех чувств, что она сейчас испытывала.

— Я окажусь права, если скажу, что и вам не оставили выбора в этом вопросе?

Рик не сразу нашелся с ответом, все же не слишком хорошо говорить женщине, тем более будущей жене, что она ему неприятна. Но с другой стороны, лучше сразу расставить все акценты в их взаимоотношениях.

— Вы проницательны.

Казалось, принцесса не была удивлена его ответом, и что поразительнее всего, это её не оскорбило. Хотя о чём можно судить по этому каменному выражению, что, похоже, не меняется и универсально подходит под все виды эмоциональных проявлений. Не к месту воображение подкинуло картину, как спустя лет десять он будет показывать друзьям свою фамильную галерею с портретами жены и комментировать: "О, это Иола грустит, а вот тут радуется, а здесь она зла" — и ряд совершенно одинаковых полотен, где девушка будет изображена в одной позе, с неизменным выражением лица, а отличать он их будет по платьям, надетым на ней.

Картинка немного подняла настроение, зато вот принцесса едва заметно нахмурилась, разглядывая его.

— Вы… боялись, что ваш ответ разозлит меня? — спросила она, но тут же отмахнулась от этого вопроса, словно не понимала, как могла позволить себе спросить нечто подобное.

— Неважно. Тогда, раз этот брак вынужденная необходимость для нас обоих, возможно, вас устроит, если после заключения брачного союза я останусь жить здесь? И фактически мы останемся столь же чужими друг для друга, как это было прежде? — сказав последние слова, Йолинь невольно затаила дыхание в ожидании ответа, от которого, как ей казалось, зависела вся её дальнейшая жизнь.

— Это неприемлемо, — скрепя сердце, ответил Рик. — Требования Совета к соблюдению условий брачного договора, заключенного с вашим отцом, ясно дают понять, что по вступлении в брак ответственность за пребывание и проживание в нашей стране принцессы Аира переходит на супруга. Но смею заверить, ни на ваше приданное, ни на исполнение супружеского долга я не претендую. Единственное, я обязан настаивать на совместном проживании.

— Но почему? — не сумев удержаться от вопроса, спросила Йолинь, ощущая себя утопающим, у которого выдернули из рук последнюю соломинку, что ещё могла удержать обреченное тело на поверхности.

— Это моя ответственность, — коротко ответил Рик. После недолгой паузы, которая вдруг повисла в комнате, он продолжил: — Нам следует обсудить детали церемонии. Я знаю, как важно для женщины торжество по случаю…

— Нет, — жестко оборвала его Йолинь. — Это не имеет значения. Я не хочу ни торжеств, ни каких-либо обязательных гуляний. Церемония и ничего более.

Странным образом Рик почувствовал себя уязвленным. Не то чтобы он был не рад такому решению женщины. Но все же, разве не он должен был с нескрываемым отвращением отбрыкиваться от брака?

А тут выходило, что он неприятен ей настолько же, если не больше, насколько и она ему. И не то чтобы его это расстраивало, но по необъяснимым причинам задевало. Йолинь же вдруг почувствовала, как та самая цепочка, невесомая, такая изящная и прекрасная, о которой она уже успела позабыть за два последних года, вдруг повисла якорной цепью на её груди, пригвождая к земле. Дышать вдруг стало тяжело, держать маску невозмутимого спокойствия болезненно сложно, но как показать, что у тебя на душе? Все одно как обнажиться перед незнакомым мужчиной. Прежде она могла бы возмутиться… возможно. И если даже не закричать во всю силу легких, то хотя бы попытаться избежать нежеланного союза.

"Хм, однажды я так и поступила… "

И к чему это привело? Каковы были последствия для неё? Для десятков людей, которые понесли ответственность за неё? Сбежать сейчас? Куда?.. Куда! Некуда бежать. Нет ни денег, ни связей, ни друзей, ни дома, где бы ждали. Ничего нет и некуда идти. В своей стране она умерла, для своей семьи — она мертва! Да и смогла бы она вновь жить во дворце Аира, если бы возникла такая возможность? Сейчас, после того, через что она прошла. Она знала ответ: нет.

Когда-то Дэй сказала ей, что покаяние не в том, чтобы отринуть мир, а чтобы его принять. Суметь ступить на верный путь и делами, а не страхом перед жизнью, изменить собственную реальность. Йолинь не была с ней согласна тогда, да и сейчас не слишком понимала, как это может сработать в её случае. Живя в одиночестве, она была странным образом счастлива. Раны, что никак не заживали в душе, не гноились, но и не излечивались. Они просто были там. Никем и ничем не потревоженные. Это была её зона комфорта. Она не касалась мира, он не касался её. И все это время, словно муха, залипшая в меду, она находилась в состоянии покоя, если можно так сказать. Не развивала приобретенные способности, не пыталась их контролировать. Не старалась искупить причиненный вред, но и не пыталась вредить больше. Только вот, словно непокорный ручеёк, чувство вины с каждым днем понемногу подтачивало камни её души. Она и сама не заметила, как превратилась в трусиху, которая просто боится. Боится жить, любить, пытаться.

— Что ж, раз так, то я не хотел бы задерживаться в Аранте дольше необходимого. И если вы не желаете пышных торжеств, то мы могли бы принести свои клятвы в ближайшие дни, — на этой фразе Рик несколько замялся. Какие могут быть клятвы в их случае? Клясться в чем? В любви? В уважении? В том, что только смерть разлучит их или воля Богов? Все слова теряли смысл в их случае. Всё, в чем мог он поклясться, так это в том, что будет терпеть её столько, сколько потребуется. — И подпишем необходимое соглашение для вашего отца.