Марина Ли - Гончая

Какое-то время мы бродили по лимбу. Рик молчал, а я откровенно любовалась новым туманом, теплые тона которого непонятным образом пугали и заставляли нервничать. Я не знала, как относиться к этим изменениям, а главное, боялась представить, чем мне за них придется заплатить. А платить придется. Ибо по эту сторону реальности ничто не происходит просто так. Если учесть, что в качестве разменной монеты здесь ходят отупляющий страх, ночные кошмары, тесно переплетающиеся с явью, соленые от слез, и боль чужой смерти, мои опасения не выглядели такими уж беспочвенными.

Однако жизнь научила меня брать, когда дают, а лимб сегодня был по-настоящему красив. И я наслаждалась его дружелюбным, мягким, как солнечное утро, светом. С восторгом следила, как из тумана формируются абстрактные клубы и фигуры, чем-то напоминающие облака на летнем небе. Захватывающее зрелище. Смотрела бы и смотрела. Но дела не ждут.

– Это бессмысленно, – признала я, отрываясь от созерцания лимба. – Надо возвращаться. Все равно мы здесь ничего не найдем.

– Как скажешь, – Рик отпустил мою ладонь, но тут же обвил рукою талию. – Готова? – спросил, прижимая чуть сильнее, чем требовала ситуация.

Я в удивлении запрокинула голову, будто по голосу могла определить, что тревожит моего мужчину, и уже сделав это, замерла. Растерянно моргнула, пытаясь избавиться от наваждения, но нет... На этот раз не показалось: я действительно видела размытую фигуру, будто взирала на мир сквозь толстое матовое стекло. И чем дольше смотрела, тем большую четкость обретал Охотник. Руки, шея, упавшие на лоб почти красные в освещении лимба волосы, россыпь светло-коричневых веснушек и глаза, внимательные, бедово-медовые, с тонкой ниточкой зрачка.

– Рик, – ошалело выдохнула я, – ты…

Уголки его губ поднялись в намеке на легкую улыбку.

– Я?

Зажмурилась на секундочку, а когда вновь открыла глаза – ничего не изменилось, разве что улыбка Бронзового Бога стала шире.

– Видишь меня, – довольно мурлыкнул он, и я не расслышала вопросительных интонаций в голосе.

– Видишь, – повторил увереннее, прижал теснее, разворачивая к себе лицом и приподнимая над поверхностью лимба.

Поцелуй вышел осторожным, щемяще-нежным. И все равно кровь вскипела в моих жилах в мгновение ока, да так, что в мозгу приключился маленький, но весьма разрушительный по своей силе взрыв. Боже. По ощущениям, я будто впервые в жизни целовалась, настолько острее и ярче был этот поцелуй в сравнении со всеми остальными, которые мне уже довелось пережить.

Оно и понятно. Одно дело, когда тебя целует мужчина, и совсем другое – когда его душа. Невероятное, ни с чем не сравнимое чувство, разорвавшее в клочья мое сердце.

– Святые небеса! – Отшатнувшись от Рика, прижала пальцы к губам. – Что это было?

В глазах Бронзового Бога как в зеркале отразилось мое восторженное изумление.

– Поцелуй, полагаю, – ответил он хрипло и с сожалением протянул:

– Надо возвращаться.

Моих сил едва хватило на то, чтобы согласно кивнуть, и Рик выдернул нас из лимба.

Реальность обрушилась на нас звуками придорожного леска и смесью всевозможных запахов – скошенной травы, придорожной пыли, крови, горячего асфальта… И, как гаранта спокойствия и надежности, – тонкого аромата мужского мыла: Рик по-прежнему держал меня на руках.

– Ты как? – поинтересовался он негромко, пока к нам не подбежали наши коллеги и друзья.

– Можно, я потом отвечу на этот вопрос? – жалобно попросила. – Мне надо собраться с мыслями и прийти в себя.

Рик хмыкнул и оставил при себе свои мысли, ничего не сказав по поводу моей внезапно обострившейся трусости. Но виноватой я себя не чувствовала: все-таки не каждый день понимаешь, что с твоей жизнью случилось что-то, после чего ты уже никогда не будешь прежней. И неважно, к лучшему это или к худшему. Я должна научиться жить с этим.

У сложного примера «Я + ОН» оказалось внезапно простое решение. Два личных местоимения превратились в одно. Мы и без слов знали: поцелуй в лимбе не был обычным поцелуем. Но единением. Сближением. Признанием чего-то большего, чего-то глубокого, бездонного, как мировой океан. И это ни в коем случае и ни при каких условиях не может быть односторонним.

Я глубоко дышала, пытаясь разобраться с собственными сердцем и головой. Первое ощущалось как хрупкий хрустальный шар, вторая раскалывалась от множества хлынувших в нее противоречивых мыслей.

На Перевал мы возвращались в служебном автобусе. Я пристроила обитель своих беспорядочных дум на плече у Рика и, прикрыв глаза, посматривала на коллег, которых так и распирало от желания спросить, что между нами происходит.

Интересно, у кого из них раньше сдадут нервы?

– Кстати, капитан! – первой не выдержала все-таки Тельза.

Спрятав улыбку в воротнике куртки Рика, я искоса глянула в ее сторону, но подруга меня внезапно удивила, заговорив о деле:

– Ты же еще последних новостей не знаешь. Мне вчера пришли результаты анализов по прошлому трупу. Прикинь, у него был такой набор болезней, что бедняга и без посторонней помощи окочурился бы уже к концу лета.

– Интересно, – протянул Рик. – А набор очень богатый?

– Невероятный. Цирроз, туберкулез, язва… Не представляю, насколько сильно нужно себя не любить, чтобы довести до такого состояния.

– Мы запросы по местным эскулапам разослали, – подал голос Дин, наш лучший следователь и генератор идей по всем делам, не касающимся лимба. – Вдруг найдется врач, у которого недавно пациент пропал? Все-таки больного с таким букетом хворей сложно не заметить.

– Отлично, – похвалил Рик. – А заявления по пропавшим без вести подняли? Может, там кто под описание подходит?

– Да какое там описание? – психанул Харди, поглядывая на нас через зеркало заднего вида. – От мужика же почти ничего не осталось. Еще меньше, чем от сегодняшней девчонки.

– Ну почему ничего? – в голосе Тельзы проскользнули обиженные нотки. – Я смогла определить примерный возраст. К тому же покойный в детстве перенес серьезную операцию на ноге, которая оставила определенные следы. Так что, Харди, милый, не сгущай краски. Нет среди пропавших нашего трупа.

– И девчонки тоже не будет, попомните мое слово, – проворчал Дин, и в салоне микроавтобуса ненадолго наступила тишина.

– Ну, на ней-то мы ювелирку нашли, – заметил Харди минуту спустя. – У меня в Центре приятель есть, начальником охраны в Антверпенском квартале работает. Так вот, пока вы в лимб ходили, я ему фоточку украшения переслал. Обещал поспрашивать у специалистов, но даже и без них может сказать, что камень больно на кристит *похож – его в ширпотреб не вставляют, только в эксклюзивные вещицы.

– Отличная новость! – воскликнул Рик и на радостях поцеловал меня в щеку.