Марина Ли - Два жениха и один под кроватью

— Демоны тебя задери, что ты творишь?!

По крайней мере Бред никуда не влип и искать его не нужно.

— Я? Я творю? — голосом Даккея прорычал в ответ невидимый собеседник моего братца. — Выполняю твою работу, идиот!

Загудела вода в открытом кране, послышалось плескание и сердитое шипение.

— Костяшки разбил в кровь об этого недоумка.

— И возвращаемся к изначальному вопросу. Что ты творишь? Хочешь, чтобы Его Величество передумал и отдал мою сестру кому-то другому?

— Заткнись, — отозвался Даккей. — И без тебя тошно. К тому же у меня был прекрасный повод — я защищал честь своей невесты. Честь. Слышал что-нибудь о таком понятии? Её тебе во дворце ещё не ампутировали вместе с яйцами?

Раздался глухой звук, словно кто-то ударил кулаком по столу. Шелест. Толкотня. И я прикусила губу от любопытства, жалея, что в туалетной двери нет замочной скважины, через которую можно было бы подсмотреть, что происходит снаружи.

— Остынь! — рявкнул Бред, и в воздухе отчётливо повеяло магией воды. — Я на твоей стороне! Забыл?

— На моей? — Голос Алана сочился жёлчью. — Тогда какого демона ты устроил? На кой?.. Чем ты думал? Ты понимаешь, что, если Бренди узнает правду, она никогда… Слышишь, никогда…

— Она не узнает. — перебил Бред таким тоном, что у меня по спине ледяные мурашки побежали. Я даже не знала, что он умеет быть таким жёстким и злым. Как ветер в зимних горах. — Потому что мы ей ничего не скажем. Ты помнишь, с чего всё началось? Я просто хотел защитить сестру.

Смешно сказать, но сначала я обиделась на то, что брат от меня пытается что-то скрыть, и только потом нахмурилась, осознав, что это что-то мне, судя по всему, совсем не понравится.

— А вместо этого подставил под удар.

— Я? — возмущённо ахнул брат. — Да уже завтра все забыли бы об этих сплетнях, если бы ты не полез махать кулаками, а теперь все задумаются, а нет ли в словах злобной завистливой старухи зерна истины.

— Пусть думают! — огрызнулся Даккей. — Молча.

— Всем рты кулаком не заткнёшь.

— И кто мне помешает? Ты?

Бред вздохнул и повторил устало:

— Я просто хотел защитить сестру. Больше всего на свете.

— Даже больше, чем выжить? — плеснул ледяной язвительностью Даккей.

— Можешь не сомневаться.

— Да? И как ты хочешь, чтобы я был рядом с ней, если уже в понедельник мне нужно будет собирать вещички и валить из БИА? Какой смысл ходить в императорских студентах, если невеста у меня теперь есть не только на бумажке, но и в глазах общества тоже?

Бред промолчал.

— Что прикажешь мне делать? Наплевать на работу? Уйти со службы и податься в ученики? Без проблем, но теперь, когда я почти женатый человек, мне нужно не только о себе думать, но и о семье. Не хочу, чтобы моя жена ходила в худых ботиночках да в плащике на рыбьем меху! А для этого нужны монеты! Их люди обычно или в наследство получают — а это не мой случай, — либо с жалованьем.

— Ты можешь остаться, потому что всё равно хочешь доучиться, — неуверенно промычал Бред. — В указе Его Величества на этот счёт ничего не сказано… Стипендия, опять-таки…

Осёкся на миг, а потом воодушевлённо выпалил:

— Но знаешь, что было бы лучше для всех нас? Если бы ты всё же забрал сестру из академии. В конце концов, наставницей можно и в Институте благородных девиц работать.

Мир окрасился в багряные тона, и я, прежде, чем подумать, отщёлкнула замок и толкнула дверцу, являя миру и двум мужчинам себя. Несвежую, слегка зарёванную и абсолютно точно взбешённую.

Тайны тайнами. У меня у самой их столько, что под кроватью не умещаются, но топтаться сапогами по моей светлой мечте стать ректором БИА… Это уже слишком!

— Повтори-ка последнюю фразу, дорогой братец. А то у меня внезапно со слухом какая-то беда приключилась.

У Даккея краска отхлынула от лица, а Бред наоборот покраснел. Растерянно моргнул, а потом глянул на меня из-под бровей и проворчал:

— Ты что тут делаешь?

— Носик попудрить забежала, — не расцепляя зубов, ответила я.

— В мужском туалете? — Дёрнул бровью, предлагая оглядеться, но я лишь пожала плечом — и без его уточнений успела понять, что перепутала двери. То-то мне казалось, что в дамской комнате табаком пахнет…

— Какая разница? Повтори, что ты сейчас сказал.

Бред молчал.

— Да что за день-то такой! Я точно сплю и мне снится сон, что умерла и Предки жарят мой провинившийся дух на своих огромных сковородках, потому что даже во сне я не могла представить, что когда-нибудь ты станешь вытирать об меня ноги.

Алан кашлянул и качнулся в мою сторону.

— Бренди, — мягко окликнул он, но я лишь зыркнула, мельком отмечая, что мой жених и в самом деле подрался, но, судя по минимальным ранениям в виде царапины на щеке и содранных костяшек пальцев, вышел победителем, а потом вновь приклеила взгляд к Бреду.

— Папа с мамой учили нас преданности, — напомнила, сообразив, что отвечать мне брат не собирается. — Честности. Учили заботиться друг о друге. Любить.

Я навсегда запомнила момент, как в далёком детстве — нам тогда лет по пять было или и того меньше! — папа рассказал нам притчу о разбойниках.

— Как-то напали разбойники на хутор и захватили в плен всех его жителей. И была среди них одна женщина. Атаман велел привести её к нему и сказал: «Завтра на рассвете я казню всех твоих родных, но одному из них ты можешь спасти жизнь. Кого ты выбираешь?» «Моего брата», — ответила она. Атаман удивился. «Не сына?» Женщина посмотрела на молодого парня и покачала головой. «Не мужа?» — не унимался атаман. «Нового мужа я смогу найти, второго сына рожу, не такая старая ещё, а ещё одного брата мне не даст уже никто». Атаман подумал, подумал, а потом кивнул и велел отпустить всех жителей хутора. Так мудрая женщина спасла всех своих родных.

С того времени прошло много лет. И если в детстве я была полностью согласна со словами женщины, то с возрастом всё изменилось, и я уже не была уверена в том, что, окажись на её месте, с такой лёгкостью сделала бы выбор. Однако полностью поддерживала её в том, что узы, связывающие брата и сестру, — одни из самых крепких.

И теперь они рвались, разрывали корнями кровоточащее от боли сердце, убивая меня без ножа. Потому что Бред смотрел на меня и молчал. И я не видела в его взгляде ни раскаяния, ни стыда.

А ведь брат как никто другой знал о том, как важно для меня БИА.

— Я люблю тебя, — наконец вымолвил он. — И забочусь.

— Только совсем не уважаешь, — грустно заметила я. — Иначе бы спросил сначала, чего я хочу, а потом уже действовал.

Брат покосился на Алана, провёл рукой по волосам, вконец разрушая идеальную причёску и виновато пробормотал:

— Ты знаешь.

Конечно, знаю! Я же не глухая!

— Отец учил нас быть честными друг с другом, — с горечью напомнила я, а Бред отвёл глаза и нехотя признался: