Ирина Зайцева - Трикветр [СИ]

В дороге несколько укачало. Ну, хоть выспалась немного перед возможно бессонной ночью. С закатом въехали в ворота Храма.

Встречал меня Настоятель Храма лично. Что само по себе странно. Различий по сословиям здесь никогда не было. Встречает всех простой привратник. И указывает дорогу, не провожает, а именно указывает в какую сторону идти. Пешочком. И это не всегда близко. И не всегда по короткой дороге. Вещи взять не позволил, отправил с послушником в отведенную мне комнату.

— Мир Вашей душе, Ллиррия. Я не хотел Вас смущать своим появлением, но дело не терпит отлагательств. Но со мной Вы пройдете прямым путем, а по дороге я успею ввести Вас в курс дела.

— Куда мы идем, эми? — Такое обращение к Хранителю было принято для всех.

— Нас ждет Хранитель душ, Ллиррия. У нас сложности с проведением обряда. Нужно кое-что уточнить. Да и Вето наложило свой отпечаток на выбор Сопровождающих. Но сначала внимательно выслушайте Хранителя. Нельзя допустить ошибки в выборе традиции погребения. Здесь много тонкостей. Возможно, Вы сможете внести ясность в некоторые моменты. Мы уже пришли.

Обитель Древа душ была самой дальней постройкой Храма. Сама бы я добиралась сюда не менее часа. И это при условии, что меня здесь ждали. А с Настоятелем на дорогу ушло не больше трех минут.

— Ллирия, с нетерпением жду Вашего прихода. — Главный Хранитель душ не усомнился в моей личности? Хотя читает души, как открытые книги.

— Эми, я…

— Не утруждай себя пустыми объяснениями, девочка. Я не слеп. Когда почерневший цветок твоей души, не успев засохнуть, осыпался тленом, а по прошествии семи дней вновь расцвел чистыми синими лепестками, трудно было не догадаться о причине. И то, что цвет лепестков не стал чисто белым, указывало только на то, что призыв сработал не на перерожденную душу.

— Но ведь проведенный призыв запрещен. Почему вы не вмешались.

— Видишь ли, такой призыв не совсем запрещенное действо. В данной ситуации его использование было оправдано. И то, что он сработал, на то воля Мироздания и не нам с ним спорить. Говоря о запрещенности ритуала призыва посвященным в его механизм, мы сознательно не оговариваем вариантов дозволенности его применения. Посвященный вообще не сможет даже вспомнить слов призыва, если не придет воля свыше. Так что, все правильно сделано. И ты верно поступила, когда скрыла факт проведения обряда от его участников. Не будем больше об этом.

— Значит, есть что-то еще?

— Да, и от этого зависит проведение погребения. Одновременно с твоим осыпались пеплом и цветы душ твоих мужей.

— То есть, их души развеяны, и завтра жертва Сопровождающих будет напрасна.

— Все верно поняла. Но мы не можем не сохранить внешнее приличие. Слишком много вопросов это спровоцирует, — вмешался в разговор Настоятель. — Сопровождающие быть должны. Все десять. Мы к счастью сообразили не привязывать пока конкретных людей, как вышло с тобой. Заставлять их души вечно блуждать в поиске Сопровождаемого — слишком жестоко. — Можно бы использовать преступников. Их души все равно развеиваются после смерти, но Вето…

— Чтобы провести обряд, нужна абсолютная уверенность в их виновности. А их цветы на дереве душ? По ним можно определить?

— Цветок осужденного на смерть закрывается. Мы не можем увидеть ни его цвет, ни структуру лепестков. По нему нельзя определить, виновен или нет человек.

— Ллирия, Вето назначила ты. Никто кроме тебя не может вмешаться в судьбу осужденного. Времени у нас до рассвета. Ты готова?

— Не совсем. Мне нужно хотя бы полчаса, чтобы настроиться. И еще, каждого осужденного должен представлять обвинитель и судья, который вынес приговор. Насколько это возможно?

— Нет ничего невозможного. Я отдам распоряжения.

— Постойте. А если среди обвиненных окажутся невиновные? Будет нужна замена.

— Я понял. — Настоятель вышел, оставив нас с Хранителем.

— Могу я тебе чем-то помочь?

— Благодарю, эми, это моя боль.

— Смелая ты, девочка.

— О, эми. В своем мире я была в достаточно преклонном возрасте. И в момент призыва, видимо, умирала по вполне естественной причине — от старости и крайней изношенности организма. Так что я благодарна мирозданию, что оно дало мне второй шанс. И поверьте, я не намерена его упускать. И именно поэтому не намерена перекладывать ответственность ни на чьи плечи. Попросите Мироздание не позволить мне ошибиться. Цена ошибки здесь слишком велика.

— Хорошие слова, достойные мысли. Подойди, коснись древа. Оно дарует тебе спокойствие и ясность ума. И прежде, чем принимать решение, сделай пять глубоких вдохов. Это поможет. Ступай через эту дверь. Там тебя встретят.

Только когда за мной закрылась дверь, я поняла, что эми не закончил разговор. Оборвал его сознательно. Сказал не все, что хотел. Осталось послевкусие недоговоренности. И что у меня есть к нему вопросы.

У двери меня вновь встретил Настоятель.

— Идем, Ллирия. Хранитель душ еще продолжит ваш разговор. Задашь все свои вопросы, и получишь ответы, не сомневайся. Есть к тебе вопросы и у нас. Так что разговор предстоит долгий. Но сначала дело. Проходи.

Я разместилась в удобном кресле. Не расслабляюще мягком, но достаточно комфортном для длительной работы. Откинулась на спинку, прикрыла глаза, сосредоточиваясь.

— У нас уже есть с кем говорить?

— Да, Ллирия. Можно ввести?

— Да, я готова.

В центр зала ввели молодую женщину. Ее внешность настолько контрастировала с понятием преступник, что я усомнилась в ее вине как-то сразу.

— Ты знаешь, зачем ты здесь?

— Да, госпожа.

— Ты готова дать правдивые показания?

— Да, госпожа.

— Тебе объяснили, как действует Вето?

— Да, госпожа.

— Ты все поняла?

— Да, госпожа.

— Кто обвинитель? — В зале поднялся грузный мужик явно из простых землепашцев. С грубыми, но правильными чертами лица. Не красавец, но цепляет в нем что-то определенно.

— Ты готов дать правдивые показания?

— Да, госпожа.

— В чем ты ее обвиняешь?

— Она убила мою жену и нерожденного ребенка, госпожа.

— Ты видел, как это произошло?

— Нет, госпожа. Она сама призналась, глядя мне в глаза.

— Это правда? — я все еще не верила в ее виновность.

— Да, госпожа. — Не чувствую никакой лжи. В глазах ни капли раскаяния. Вот тебе и ангельская внешность.

— Согласна ли ты на вмешательство менталиста?

— Да, госпожа. Мне нечего скрывать.

Не разрывая зрительного контакта, осторожно проверила — открыта полностью, блока на памяти нет.

— Вспомни, как ты это совершила.

То, что она сделала с молодой беременной женщиной, было ужасно. Я в своем мире смотрела и боевики с морем трупов, и детективы с походом на место преступления. Даже ужастики с расчлененкой смотреть было не так страшно.