Инесса Иванова - Институт неблагородных. Тёмные крылья

Настала очередь нового символа: в этот раз им было раскидистое дерево, вырвавшееся из указки Эммы.

— Дриады — воистину, современные богини, умеющие любить всем своим существом.

Эта группа была многочисленна. Ада насчитала двадцать три иномирянки, в числе которых была Мара и та, кого она обидела в свой первый день здесь: тихая, но, как оказалось, талантливая рассказчица Калиста, истории которой настолько чудесны и наполнены необъяснимой прелестью, что вопреки здравому смыслу, им хотелось верить и знать, что где-то есть вечная любовь и преданная дружба.

За ними последовали Саламандры — девушки с волосами, цветом похожими на снег или серый пепел, семнадцать фейри объединились под знаком бабочки с разноцветными крыльями. Зал пустел, и Аду охватило беспокойство: неспроста её оставили напоследок, Далида тоже нахмурилась.

— Ламии, — произнесла Жилка с торжественным видом, будто это непонятное слово означало нечто особенное. Ада, стараясь не думать о тревоге, кусающей за сердце, рассматривала красавиц с чуть раскосыми глазами, символом этой девятки была змея с извивающимся телом в виде трех колец. — Заклинательницы крови.

— Теперь, наверно, и нас позовут! — прошептала Далида, покусывая ногти. Ада оглянулась: осталось одиннадцать претенденток, которые пока не принадлежали ни к одному факультету. Оставшиеся старались держаться независимо и гордо, словно происходящее их совсем не касалось.

“Неужели и у меня такое же высокомерное выражение лица?” — подумала Ада, глядя на девушку, сидевшую на два ряда позади них. Темноволосая, с высокими скулами, она напоминала неприступную азиатскую принцессу, сошедшую с разворота глянцевого журнала о средневековой Японии.

— А теперь, особенный факультет, — произнесла Эмма, переглянувшись с Соль. — Гарпии.

Из двух указок вырвались языки пламени, схлестнувшиеся в воздухе и образовавшие символ — Тёмные Крылья.

— Вот собственно и всё, что вам сейчас надо знать, мои новые ученицы! — Келисия, декан факультета Гарпий, отошла к окну и стала вполоборота, открыв всем предмет своей гордости — длинные ноги, казавшиеся безупречными. — Осталось только подписать.

Ада посмотрела на бумагу, похожую на современный папирус и снова перечитала контракт, призванный связать её с университетом на три года. Её права, прописанные гораздо скуднее обязательств, смущали чуть ли не больше последних.

— Что вас так тревожит? — спросила декан, неслышно подойдя к Аде и встав за е спиной. — Адаманта, верно?

— Ада, госпожа, — машинально проговорила девушка, не смея поднять глаза на красавицу, от которой пахло цветами.

Келисия была живым цветком, предпочитая алый и золотой всему прочему многообразию оттенков. Красные розы, воткнутые по бокам в головной убор, напоминающий остроконечный золотой ободок, никак не вязались в сознании Ады с тем, что она читала о полуженщинах-полуптицах в мифах Древней Греции. Да и наряд декана был более чем откровенным для учебного заведения. С его пышными чёрными рукавами, сужающимися книзу, золотым металлическим корсетом, похожим на доспехи, глубоким декольте, костюм Калисии больше подходил дорогой куртизанке, чем преподавателю ВУЗа. Золотой чокер с алым сердечком довершал намёк на вольные нравы хозяйки.

— Меня надо называть не так, вила Адаманта. Забудь обо всём, что ты знала прежде. Вы все должны обращаться ко мне по имени.

Ада склонила голову.

— И всё же ты не ответила на мой вопрос. Первая заповедь факультета — мы все одного вида, и пока вы не вышли замуж и не перешли в стан мужа, вы должны считать нас своей семьёй, от которой не может и не должно быть больших секретов.

— Кел-лисия, — Ада поднялась со скамьи и взглянула в светло-коричневые глаза декана. Если б та не сказала ранее о своём возрасте, перешедшим грань в полвека, Ада решила бы, что они принадлежат молодой девушке, только что вышедшей в свет и мечтающей о сказочной любви, которая вот-вот станет явью. — Я немного не поняла второй пункт.

— Давай посмотрим вместе. Ааа… Если вы выйдете замуж до окончания Кломхольма, то автоматически исключаетесь из института. Видите ли, мы воспитываем будущих правоохранителей и судебных советников, а у замужней — совсем иные заботы.

— Но это нечестно! — вырвалось у Ады, продолжавшей стоять. Далида делала ей знаки замолчать и сесть на место, но девушка предпочитала их игнорировать.

Келисия резко обернулась: красная накидка перекинутая через плечи задела сидящих по обе стороны прохода. Декан улыбнулась смущённой улыбкой юной девушки и посмотрела оценивающим взглядом на Аду:

— Узнаю сестру. Справедливость — основа мироощущения любой гарпии, вот только научиться отделять правильное умозаключение от только кажущегося таковым — этому ещё предстоит научиться всем вам. Твой вопрос, Адаманта, относится к теме будущих уроков, которые начнутся сразу после первого бала.

— Расскажите нам о нём, — послышались робкие голоса со всех сторон.

— Сначала — дело. Помните: любая подпись, поставленная гарпией, не может быть отменена ни при каких обстоятельствах! Вы — воплощённое право.

— А что будет с теми, кто не подпишет? — задумчиво спросила азиатская принцесса, на которую при распределении засмотрелась Ада. Вопрошающая и сейчас держалась особняком, полная достоинства и холёной красоты, девушка явно знала себе цену и не собиралась продаваться задёшево.

Келисия обернулась и неслышно, словно пантера перед броском, подошла к сидящей на заднем ряду девушке с замысловатой высокой причёской.

— Остелия, я рада, что мы украли вас из вашего унылого болота.

— Я была наследницей рода и собиралась выйти замуж, — спокойно ответила девушка, продолжая сидеть. Она мельком взглянула на декана и уставилась в пустоту перед собой, словно Калисия была очередной просительницей, домогающейся щедрот властительницы.

— Ты родилась прежде всего гарпией и даже будучи в изначальном мире осталась бы ей, только нераскрытой, — мягко начала декан, повернув голову девушки лицом к себе. Красные ногти впились в белую кожу, но лицо Остелии осталось спокойным. — Постепенно ты бы стала сварливой, ревнивой дурой, которой пренебрёг бы даже последний воин в армии твоего сиятельного мужа, рассказывающего в кругу себе подобных о твоих причудах и странностях. А потом тебя бы заменили на новую: покладистую и понятную, а наследницу ждал бы религиозный замок или больница для сумасшедших.

Калисия отпустила лицо Остелии, сделавшееся бледным, раскосые глаза иномирянки наполнились ненавистью и сдерживаемой яростью. Декан поцеловала девушку в лоб, оставив на нём алый след помады, словно метку, печать новой жизни.