Моника Пирс - Тень и солнце

Как маг солнца, он получал силу от любого источника света — солнца, луны, огня, молнии — и все еще управлял тенью. Это была огромная сила. Но при переходе он терпел сбивающуюся магию, его тень была подавлена. Гетен покачал головой.

— Магод не защитит, — атака ведьмы дала понять, что он нуждался в сильном защитнике. Садовник был юным и сильным, но предпочитал пчеловодство бою, он не был обученным мечником.

Вода в кадке стала чуть теплой и грязной. Гетен скривился. Он еще не сталкивался с такой холодной и мерзкой магией, как та, с которой он бился в Пустоте. Редкие существа обладали такой опасной и сильной магией.

— Но она угрожает мне или Кворегне? И что я могу сделать, пока магия в переходе?

Ветер с Серебряного моря свистел в трещинах древних окон цитадели, приносил приглушенные звуки лошадей и людей. Гетен прислушался.

— Вернард. Он ничего от меня не получит, — он провел тряпкой по груди и вышел из кадки. — У меня нет силы, даже если бы я хотел биться с Зелалом, а я этого не хочу.

Он надел коричневую тунику, темные штаны и темно-синюю накидку, подпоясался. Вытирая мокрые черные волосы, он прошел в спальню, а оттуда — в кабинет.

В дверь постучали.

— Что? — прорычал он.

Послышался хриплый голос Нони:

— Послание от короля Зелала.

— Еще одно? — Гетен открыл дверь.

Она прошла в комнату с подносом еды на костлявом плече и бутылкой медовухи в руке. Она опустила поднос на стол перед камином, а потом вытащила маленький плотный свиток. Гетен забрал его, сломал желтую восковую печать брата. Он прочел послание и снова выругался.

— Просьбы Зелала о помощи стали угрозами, — он поймал встревоженный взгляд Нони и добавил. — Теперь я предатель семьи, если не вернусь. Его солдаты найдут меня и убьют, как только пересекут Серебряное море.

Она нахмурилась, на лице стало больше морщин.

— Он стал таким глупым?

Гетен помахал свитком.

— Похоже на то, — он бросил пергамент на стол с другими, которые получил от Вернарда и Зелала и оторвал ломоть хлеба от буханки, которую она принесла.

Он не понимал, что делал его брат. В этом бреде не было смысла, и Зелал обычно был уравновешенным.

— Дай мне чернила, перо и свиток, — он налил медовуху в кубок и добавил. — И принеси настоявшийся метеглин. Голова болит после Пустоты.

— Не гипокрас?

— Нет, это слабое.

Нони нахмурилась, опустилась в слабом реверансе и покинула комнату.

Гетен смотрел на последние послания Зелала и Вернарда, пока жевал жесткий хлеб.

«Дай Берсере Урсинум и вернись служить своей родине и семье, или ты будешь предателем, которого ждет смерть».

И:

«Бесера собирается воевать. Будь с Урсинумом или покинь мои земли, иначе ты обречен».

Гетен скривился и потер ноющую голову. Он не мог помогать этим дуракам, даже если бы хотел. И у него были проблемы важнее ссоры королей.

— Ведьма инея стучится в границу живого и мертвого. Зелал и Вернард собирают отряды, а моя сила потеряла зубы.

Нони вернулась с лечебной медовухой с пряностями и приборами для письма. Она добавила полено в камин и зажгла свечи в комнате, а потом забрала испачканную одежду теневого мага и полотенца из купальни, закрыла деревянные ставни на высоких окнах, закрывая желтоватый свет холодного дня.

— Буря близко, — сказала она.

— Снег. Скажи Магоду, что пчел сегодня нужно готовить к зиме.

— Так рано?

— Да.

Пчелы первыми сообщили о странностях погоды. Магод стал собирать мед и заметил, что они собрались в ульях — верный признак наступления зимы.

— Цветы тоже плохо цветут, — сказал он. — Они должны еще шесть или семь недель делать мед. Не в этом году, — он почесал лохматый затылок и посмотрел на Гетена, зная, что его господин не будет рад. — Придется оставить больше меда в ульях, если зима наступит так скоро. Не хочу, чтобы пчелы голодали, — и тогда будет меньше меда для медовухи, мазей и настоек, которые Гетен продавал.

Теневой маг нахмурился, глядя на чашку, а потом проглотил метеглин. Он мрачно смотрел на старушку долгий миг, а потом выдохнул и потянулся за обычной медовухой, глаза слезились, горло и все внутри пылало, пока пряная медовуха текла по телу. Его голос был хриплым, он выдавил:

— Что ты сделала, женщина? Смешала метеглин с капсикумэлем?

Нони забрала чашку.

— Да. Вам нужно согреться, но я слишком стара, а Магод зовет вас страшным. Так что оставался огонь ваших перцев.

Капсикумэль был медовухой, смешанной с перцем, который Гетен получил у торговцев с юга. Он неплохо зарабатывал, продавая вино, его умеренные цены с охотой платили, он наделял напитки чарами, чтобы они хранились дольше и не теряли свойства.

Жар растекался в животе, по спине и конечностям. Но его голова осталась ясной, боль растаяла, тело стало лучше слушаться. Было почти так же хорошо, как от прикосновения женщины, и напиток был из лучших у него. Он бросил маслину в рот и прорычал:

— В следующий раз предупреждай меня.

Нони отмахнулась от его слов.

— Мертвый волшебник никому не годится. Особенно, королям-попрошайкам и слугам.

— Попрошайки? За такое в том лагере тебя убили бы, — Гетен указал большим пальцем в сторону палаток Вернарда.

— Армия все еще там?

Он сплюнул косточку и взял еще маслину с тарелки.

— Король Вернард верит в мое сотрудничество или мою смерть, — он поднял перо, которое она принесла, и обмакнул в чернила. — И он вряд ли уйдет, пока не пожертвует еще хотя бы одного гонца. Королей сложно отговорить от глупости.

Гетен опустил перо и стал писать ответ брату:

«Благородному Зелалу, истинному королю Бесеры, регенту Рисиса, герцогу Гривида от брата, Гетена Риша, герцога Рисиса в отставке и Теневого мага цитадели Ранит, с пожеланиями здоровья и процветания Его величеству.

Брат, я не могу быть у тебя на службе…».

Пять

Голоса. Галина села ровнее.

Почти стемнело, и снег посыпался большими снежинками, собирался у стен цитадели.

Мужчина спросил:

— Почему ты на холоде, мамуся? Я искал тебя во всей цитадели, — его голос был низким и хриплым, но юным.

— Собираю черные яблоки у пруда, — ответила женщина. Ее голос был скрипучим от возраста, и она звучала возмущенно, когда добавила. — С каких пор тебе нужно знать, куда я иду?

— Просто стало интересно. И все, — сапоги шаркали по брусчатке. — Обычно ты мне говоришь.

— Ладно, я прекращу ссору и уйду в башню. Запрусь в комнате, чтобы ты не переживал.

— Не ворчи, мамуся.

Женщина хмыкнула, ее шаги быстро пропали. Мужчина возмущался под нос, хруст земли стал громче, он приблизился к решетке. Свет и тени плясали от покачивания лампы.

Энор недовольно прикрикнула и встрепенулась, когда Галина усадила ее на плечо.