Кристин Миллер - Оборотни носят «Прада»

Эйдена накрыла волна облегчения, когда он понял, что Габриэль шутил о том, чтобы ухаживать за Мелиной.

— Сукин сын, — смеясь, Эйден хлопнул Габриэля по руке. — Твой трюк сработал.

— Некоторые назвали бы это «шедевром». — Габриэль повернулся, собираясь вернуться в вестибюль. — Ты знал, что сегодня в музее де Янг мероприятие… покерный турнир при полном параде. Будут транслировать по кабельному телевиденью. Минимальная ставка десять тысяч долларов. Если ты правильно разыграешь свои карты, сможешь вернуть свою пару. (Примеч.: Музей де Янг — это художественный музей в парке «Золотые ворота»).

— Мне нравится ход твоих мыслей. — Эйден задумался, хотя сомнения остались. После того, как плохо он обошелся с Мелиной, вернется ли она? Сможет ли простить его? — У тебя есть пара?

— Ах, ты же меня знаешь, — усмехнулся Габриэль. — Я слишком нерешительный, чтобы выбрать одну навсегда.

Когда-нибудь появится женщина, которая покажет Габриэлю истинный смысл предназначенной пары. Только тогда он познает настоящее удовлетворение, когда будет любить одну единственную женщину и знать, что она его на остаток вечности.

Именно это подарила Эйдену Мелина.

Миновав стоявших на входе в ее жилой комплекс охранников, Эйден зашел в фойе. Яркие солнечные лучи пробивались сквозь панорамные окна, выходящие на улицу, освещая стены и красную ковровую дорожку на лестнице. Он прошел по узкому коридору к ее квартире и постучал в дверь. Он ждал, постукивая ногой и прикусив губу. Засунул руки в карманы. Потом вытащил их и провел ладонями по брюкам. Просканировал коридор, посмотрев в одну сторону, потом в другую.

— Секунду, — раздался за дверью голос Мелины.

Его сердце екнуло.

И тогда Эйден услышал всхлип. Что-то шелестело за дверью. Она плакала…

— Проклятье. — Вина накрыла его с головой, в горле пересохло; его разрывало на части. Положив руку на дверь, он опустил голову.

— Мелина? Это я.

Как он мог так с ней обойтись?

— Иду. — Ее голос казался напряженным. Она плакала весь день?

Замок щелкнул, и дверь открылась. У Мелины были красные глаза и бледные щеки, но подбородок приподнят вверх, показывая, что она сильная женщина.

— Что ты здесь делаешь? — спросила она, сложив руки на груди.

— Мелина. — Эйден протянул руку, чтобы погладить ее щеку.

Она увернулась, не позволив прикоснуться к своему лицу.

— Что ты хочешь?

Дотронуться до тебя, держать в своих объятиях, стереть поцелуем твои слезы.

Он с трудом сглотнул и посмотрел в эти нежные карие глаза. Она была так прекрасна. Ангельски невинна… только в ней горел огонь. Ярость, исходящая от ее духа, искра, не дающая ему погаснуть.

— Эйден, — Мелина наклонилась, заглядывая ему в глаза, — ты собираешься говорить или будешь просто стоять у моей двери?

Он не мог подобрать слов, его мысли спутались.

— Потому что, если так пойдет и дальше, — сказала она, — я могу дать тебе стул.

У нее была сильная воля, даже в такой ситуации, как сейчас. Предложить ему место в коридоре, а не пригласить внутрь, было вопиющим оскорблением для Альфы ее новой стаи. Но Мелине было плевать. В любой ситуации она стояла на своем.

Эйден и не ожидал меньше от пары Альфы.

Он улыбнулся своим мыслям и покачал головой.

— Мне не нужен стул. — Мне нужна ты. Больше, чем воздух, наполняющий мои легкие. — Я пришел спросить тебя кое о чем.

Почему он не мог это просто сказать?

Он был готов рассказать ей все, что у него в голове и на сердце, но теперь, стоя перед ней лицом к лицу, он видел красные круги вокруг ее глаз и не мог думать ни о чем другом, кроме того, как сильно ее обидел. Он никогда не сможет это исправить, как бы ни старался.

Одно слово за раз, придурок.

— Ладно, — фыркнула Мелина, и сердце Эйдена треснуло еще немного. — Входи и спроси, что тебе нужно.

Он причинил ей боль, и она возвела стену. Эйден чувствовал огромную ледяную стену между ними.

Мелина посмотрела в шоколадно-карие глаза Эйдена и заставила себя сделать глубокий вдох. Нельзя было снова надеяться. Он пришел не для того, чтобы извиниться или признаться в бессмертной любви к ней. Скорее всего, он собирался поговорить о следующих за ней по пятам стражах. О том, как на неопределенное время они возмутительно нарушат ее права на конфиденциальность.

Но он выглядел таким подавленным. Лоб слегка блестел от пота, а руки дрожали, хоть Эйден и пытался это скрыть, сжимая и разжимая кулаки.

— Не могла бы ты пойти со мной в музей де Янга этим вечером? — Он быстро выпалил эти слова одним бессвязным потоком. — У меня два билета. Для меня будет честью, если ты будешь меня сопровождать.

— Тебе действительно необходимо провериться у врача насчет перепадов настроения. — Мелина прищурилась. — Потому что если ты думаешь, будто я забыла, что ты наговорил мне несколько часов назад, то ты сумасшедший.

Подняв на нее взгляд, Эйден медленно кивнул.

— Ты злишься и имеешь на это полное право.

— Мне не нужно твое разрешение.

— Нет, конечно, нет. — Он опустил взгляд к ее губам. — Но твои губы чертовски сексуальны, когда ты их так надуваешь.

Хоть в ней и бурлил гнев, но что-то в груди смягчилось. Алый румянец расцвел на ее щеках, а желание растаять в его объятиях почти победило. Почти. Будет ли она всегда его привлекать?

— Ты не можешь говорить, что мои губы сексуальные. — Она старалась удержать стену безразличия. — Больше не можешь.

Как он мог поверить, что она изобличит в статье его секрет? Он просто не разделяет ее чувства.

— На меня оказывали колоссальное давление. — Его плечи поникли. — Я был самым мудацким мудаком из всех мудаков.

Она кивнула.

— Королем мудаков.

— Альфа-мудаком.

Мелина сдерживалась, чтобы не улыбнуться.

— Тебе стоит вытатуировать это на лбу, чтобы каждая женщина, с которой ты встречаешься, знала, во что она ввязывается. Это будет отличной рекламой.

И спасло бы тонну разбитых сердец.

Тон Эйдена стал серьезным:

— Ты единственная женщина, которая будет в моей жизни с этого дня и до конца моих дней. Мне жаль, что я догадался об этом только сейчас, но, если ты позволишь, мы начнем с начала.

Она прислонилась к дверному косяку, пытаясь успокоиться.

— Ты сказал, что я предала тебя… — она сглотнула ком, застрявший в горле. — …как ты мог подумать, что я так поступлю? После всего?

— Боже, Мелина, мне очень жаль. — Эйден выглядел так, словно разваливался на части, но это не имело значения, он умел играть на публику. — Я идиот, что не доверял тебе.

— Можешь повторять это до посинения. — Как только она произнесла эти слова, сразу же почувствовала угрызения совести. — Это не важно. Все кончено.