Лариса Петровичева - Принц-ворона

Дэвин посмотрел на Джемму со странной смесью снисходительности и грусти. Он не делал ей ничего плохого — а она все равно хотела сбежать. Все равно куда, лишь бы подальше от него.

— Тебе некуда бежать по большому счету, — невозмутимо сообщил он. — Ты путешествовала только с родителями, верно? У тебя нет опыта перемещений по стране в тех условиях, когда за тобой охотится полиция. Ты не знаешь, где найти крышу над головой, да так, чтобы тебя не предали, не ограбили и не убили.

Джемма угрюмо посмотрела на него. Да, он был прав, и эта правота отдалась в ней густой тоской. Некуда бежать, ты рабыня. Беглых рабов ловят и забивают плетьми насмерть, и тогда Дэвин уже не станет за тебя заступаться.

— Я пошутила, — проронила Джемма. — Никуда я не убегу.

Дэвин улыбнулся. Осторожно подцепил пальцами ее подбородок и несколько долгих минут смотрел в лицо так, словно пробовал прочитать мысли. Джемме казалось, что ее сердце падает куда-то вниз, во тьму, и там, в этой тьме, медленно крутится голубой глобус незнакомой планеты.

Она сама не знала, как устояла на ногах и не рухнула на ковер. Ноги подкашивались, во рту сделалось горько. Наконец Дэвин убрал руку и сказал:

— Я поставил маленькую систему безопасности на тот случай, если ты не пошутила. Решишь сбежать — она тебя задушит.

Джемма вдруг поняла, что ее левое запястье охватывает тонкая цепочка. Она подняла руку и увидела серебряный браслет, на котором красовалось маленькое бриллиантовое яблоко. Черешок украшала россыпь бледно-голубых топазов, в алмазной глубине парили рубиновые зернышки. Бесценная вещь.

— Спасибо, — прошептала Джемма, завороженная игрой света в яблоке. Она никогда не видела настолько изысканного украшения. — Оно прекрасно…

— Оно тебя убьет, если ты не будешь умницей, — сообщил Дэвин и, легонько стукнув Джемму по кончику носа каким-то очень милым, почти семейным движением, добавил: — Приятной прогулки!

Джемма и сама не поняла, как ее вынесло за дверь особняка. Она опомнилась уже за воротами, когда подумала, что перед ней лежит вся столица и можно притвориться, что ничего плохого не случилось. Да, Джемма сейчас в затрапезном платье и штопаных чулках, но через минуту она пройдет по улице, завернет в магазин и выйдет из него уже не рабыней в чужой поношенной одежде, а барышней.

Администратор магазина — важный, солидный и такой пузатый, что Джемма подумала: он, должно быть, давно не видел собственных ног, — сперва прикрикнул на нее:

— А ну, пошла отсюда! Здесь не подают!

Джемма прошла в магазин, бросила взгляд на платья, выставленные на манекенах, и лишь затем ответила ледяным тоном, не оборачиваясь на администратора:

— Я от его высочества Дэвина. Подберите мне что-нибудь в духе мастерской Гальяни.

В ее прежней жизни ни один продавец не осмелился бы говорить с ней в подобном тоне — эта мысль в очередной раз заставила сердце Джеммы тоскливо сжаться. Однако упоминание его высочества заставило администратора подпрыгнуть и с удивительной для его сложения скоростью помчаться куда-то за витрины.

Вскоре вокруг Джеммы уже порхали продавщицы. Ей подобрали несколько платьев и шляпок, комплекты белья и удобные туфельки, и в примерочной, ощущая прикосновение дорогих тканей к коже, Джемма вдруг подумала: «Я никогда не буду прежней. Я могу нарядиться, как принцесса, но это не сделает меня свободной».

Бриллиантовое яблоко, знак ее рабства, словно подмигнуло с запястья: все верно, голубушка. И будь благодарна своему хозяину, что он надел на тебя серебро и драгоценные камни, а не ржавые цепи.

Выйдя из магазина уже в новой одежде, Джемма отправила посыльного с покупками в дом Дэвина и решила, что чашка кофе с пирожным — как раз то, что нужно, чтобы отвлечься от грустных мыслей. Мама не разрешала Джемме налегать на сладкое, но раз в неделю можно было позволить себе пирожное с ягодами и трехслойным шоколадом, для хорошего настроения. И какой же это был праздник!

Погрузившись в воспоминания о матери, Джемма практически влетела в пышную компанию. Ее сразу же окатило смехом, запахом духов, веселыми голосами — опомнившись, Джемма увидела, что ее специально окружили так, чтобы она не смогла уйти.

— Джемма, дорогая!

— Ах, Джемма!

Клер Мюлин, Диана Хольцбрунн, Ника ван Ауфзен — все ее подруги из прошлой жизни. Когда-то они вместе проводили время в парке, читали, мечтали о кавалерах, даже гадали потихоньку. Сейчас Джемма видела, что от их былой дружбы не осталось и следа. Бывшие подруги видели в ней лишь неудачницу, над которой стоит поглумиться как следует — не отказывать же себе в удовольствии засадить рабыне несколько шпилек!

Хуже всего было то, что компанию девушкам составлял Алекс Абигаль, несостоявшийся жених Джеммы. Сейчас он смотрел свысока, и в его взгляде, в котором раньше была любовь и нежность, теперь плескалось искреннее презрение. «И эта девка чуть было не стала моей женой!» — почти кричал он.

— Мы так волновались за тебя! — воскликнула Клер. — Отец вчера видел тебя на аукционе. Две тысячи крон, подумать только!

— Небывалая щедрость! — поддакнула Ника. Ее голубые глазки так и горели от нетерпения и того возбуждения, которое обычно охватывало ее, когда их компания играла в карты. — Ты уже отработала ее, да?

Стайка компаньонок, которая держалась чуть в стороне от господ, подобострастно захихикала. «Началось», — подумала Джемма. Она не сможет выйти за ворота, не наткнувшись на того, кто захочет бросить в нее комок грязи.

Принцу-вороне никто не осмелится и слова сказать. Ему будут улыбаться, кланяться и радоваться, если он поклонится в ответ. Джемму станут старательно втаптывать в грязь.

— Да, Джемма, расскажи! — Диана практически приплясывала от нетерпения. — Как оно было? Как он тебя оприходовал? Не стесняйся, мы же подруги!

Джемма отстраненно подумала, что, будь она просто фавориткой или любовницей Принца-вороны, ей никто и слова не сказал бы. Но теперь она была всего лишь рабыней — а рабыня обязана выслушивать господ и улыбаться. И не сметь ни дерзить, ни перечить, ни защищаться.

Дружба? Сочувствие? Джемме стало смешно и горько.

Ее защитил браслет. Задавая свои мерзкие вопросы, Диана схватила Джемму за руку, словно пыталась не позволить ей удрать, и улицу вдруг залило каким-то мертвенным голубым светом. В следующий миг девушек, Алекса и компаньонок отшвырнуло от Джеммы так, что они прокатились по тротуару и замерли на мостовой, как тюки рванья.

На мгновение Джемма испугалась, что они переломали все кости. Платье Ники задралось, открыв нижние юбки. Модный сюртук Алекса богато украсила грязная плюха. Компаньонки со стонами поднимались с мостовой, потирая ушибленные зады и бока и пытаясь понять, что же произошло. Мальчишка-письмоносец увидел лежащих людей и замер с разинутым от удивления ртом.