Елена Малиновская - Дневник пакостей, или Как влюбить в себя некроманта

Моя любимая гостиная лежала в руинах. Пол был густо усыпан осколками фарфоровых статуэток, до того украшавших каминную полку. Именно о них я и порезалась, когда подметала. Прежде прекрасные бархатные гардины ныне висели неопрятными клочьями, порезанные на длинные лоскуты. Все содержимое книжных шкафов усилиями Чарльза было превращено в мельчайшие бумажные обрывки.

Не передать словами мои чувства, когда я вошла в дом и увидела все это безобразие. У меня аж колени затряслись, и я тяжело привалилась к стене, пережидая приступ слабости и головокружения.

— Хозяйка, — услышала я голос Ведогона.

Хвала небесам! Хоть домовой не пострадал. Я забрала его с собой, когда выставила загородный дом родителей на продажу. Потратила битых две недели, уговаривая уйти со мной. Еще бы! Ведогон запомнил меня маленькой, замкнутой в себе девочкой и лишь по крови признал во мне наследницу рода Эрвишей.

Первым, о ком я подумала, увидев разгром, учиненный Чарльзом, был именно Ведогон. Я точно знала, что домовой ни за что бы не позволил этому гаду подобные бесчинства. Поэтому я чуть не разрыдалась от облегчения, услышав тоненький испуганный голос.

— Хозяйка, ты в порядке? — Груда какого-то барахла, в котором отдаленно угадывались мои любимые платья, зашевелилась. И на свет выполз сам Ведогон.

Больше всего домовой напоминал кота, правда, крупнее размером. Обычно он предпочитал оставаться невидимым, но сейчас по непонятной причине отступил от своих привычек. Весь взъерошенный, очень несчастный на вид, Ведогон не торопился подойти ко мне. Вместо этого он сел на задние лапы и внезапно горько-прегорько разрыдался.

— Ведогон… — От тревоги у меня защемило сердце. Я ринулась к домовому, подхватила его на руки и прижала к себе. С глухой угрозой рявкнула: — Что этот мерзавец сделал с тобой? Где болит?

— Душа у меня болит, — провыл Ведогон, хватаясь когтистыми передними лапками за мое платье. — Я не уберег твой дом, хозяйка! Сам не понимаю, как так вышло.

И, захлебываясь в словах и слезах, домовой поведал мне, что произошло в доме после моего незапланированного отъезда к Норвуду Эксберри.

По его словам, Чарльз тоже сразу же ушел, даже не подумав собрать вещи, как я ему приказала. Ведогон пытался остановить его, кричал, что выкинет все на помойку, но мой мстительный бывший жених как будто не услышал его.

Естественно, Ведогон не думал оставлять это просто так. Он получил от меня недвусмысленный приказ — и он собирался выполнить его. Поэтому немедленно принялся избавлять мой дом от пожитков Чарльза Глога, коих, кстати, за год накопилось немало. Не мудрствуя лукаво, он стаскивал все вещи в прихожую, планируя потом выкинуть все на улицу. Правда, на ночь отвлекся на отдых, но с самого утра возобновил свою работу.

— А потом… — Ведогон разрыдался горше прежнего, обвив пушистым длинным хвостом мою шею. — Потом я ничего не помню. Вообще ничего! Как будто меня чем-то тяжелым по голове огрели. Но я же нечисть! Пусть домашняя, пусть прирученная, но нечисть! Ко мне просто невозможно подобраться незаметно!

Я ласково погладила домового по голове, силясь успокоить. Тот уткнулся мордочкой в мое плечо, заливаясь слезами.

— Когда я очнулся — тут уже царил весь этот бардак, — наконец выдохнул он. — А я… я…

— Так, цыц! — строго сказала я, осознав, что меня ожидает новый приступ слезной истерики. — Ведогон, ты ни в чем не виноват.

— Но как же… — забормотал он. — Я должен был охранять дом, а в итоге…

— Здесь пахнет одолень-травой, — оборвала его я. — Смотри, и окно распахнуто настежь. Думаю, Чарльз кинул в него бутылку с отваром. Та разбилась — а ты мгновенно отрубился, надышавшись. Сам прекрасно знаешь, какое действие одолень-трава на мелкую нечисть оказывает.

— Правда? — Ведогон недоверчиво повел из стороны в сторону пуговкой носа, принюхиваясь. Его шерсть заискрилась, видимо, домовой пытался перейти в нематериальное состояние, но почти сразу он фыркнул с негодованием: — И впрямь одолень-трава! Вот же…

После чего добавил несколько крайне непечатных выражений, показав тем самым всю глубину своего возмущения столь гадким поступком.

Немного успокоив домового и убедив его, что рассталась с Чарльзом раз и навсегда, я принялась за уборку, прежде переменив платье на удобные штаны и рубаху. И вот теперь стояла посреди гостиной и расстроенно рассматривала порезанный палец.

— Почему ты не хочешь вызвать полицию? — в сотый, наверное, раз вопросил Ведогон.

К этому моменту комната проветрилась от густого травяного запаха настолько, что домовой вновь развоплотился. Было забавно наблюдать, как он суетится, помогая мне с уборкой. Вещи словно сами по себе летали по воздуху, возвращаясь на законные места.

— Ну его. — Я досадливо поморщилась. — Связываться не хочется. Полицейские наверняка начнут язвить, мол, милые бранятся — только тешатся. Уверена, что целую кучу пошлых шуточек от них услышу. К тому же запала у Чарльза хватило только на гостиную. Я проверила другие комнаты. Там все чисто.

— Но надо же наказать его как-то за этот произвол! — возмутился Ведогон, и мне прямо в руку прилетел пластырь.

— А кто сказал, что ему это сойдет с рук? — Я усмехнулась и оторвала зубами кусок клейкой ленты. Прилепила ее на порез, после чего добавила: — Этот дуралей свои вещи так и не забрал? Ну что же, будет теперь искать их на ближайшей помойке.

— А если он опять какую-нибудь гадость учинит? — не унимался Ведогон. — Если так и повадится заваливаться сюда и громить все подряд?

— Не думаю. — Я мотнула головой и вновь взяла в руки совок и веник. — Он из разряда мелких пакостников. Больше всего они боятся быть пойманными на горячем. Но на всякий случай раскошелюсь на охранное заклинание. Если вновь посмеет вломиться сюда, то ему не поздоровится.

— Раскошелишься? — с сомнением протянул Ведогон. — Ты ведь сама прекрасно можешь установить печать.

Я сосредоточенно орудовала веником, как будто не услышав слов домового.

Установить печать-то я могла. Но без разрешения городских властей это было чревато неприятностями. Норвуд Эксберри прямо сказал, что не оставит меня в покое. Будет пристально следить, пытаясь поймать на нарушении закона. Поэтому лучше не рисковать. Ну заплачу пару-тройку золотых. Чай, не обеднею.

«Ага, как же, — скептически фыркнул внутренний голос. — Эсми, ты давно проверяла состояние своего счета?» Сдается, Норвуд не зря злорадствовал, спрашивая, не собираюсь ли я мести улицы. Чарльз выклянчил у меня целое состояние на оплату своих долгов.

Да, кстати. Надо бы навести порядок в финансовых документах. Если честно, я терпеть не могла все эти денежные дела. Пусть я была и нелюбимым ребенком, но привыкла думать, что принадлежу к обеспеченной семье. Да, в студенческие годы мне пришлось потуже затянуть пояс, гордо отказавшись от помощи семьи. Однако студенты получали неплохую стипендию, к тому же заказы приносили хороший доход.