Анна Платунова - Обещанная колдуну [СИ]

Интересно, о чем он думал, пока тлела завернутая в тонкую бумагу травяная смесь. Он смотрел на меня не улыбаясь, но очень внимательно. Так, будто впервые увидел и я была незнакомкой, а не Агатой, которую он знает всю свою жизнь.

Конечно, это мне мерещилось. Даниель устал, вымотался, и, вероятно, в голове его не было ни единой мысли, когда он скользил по мне бездумным взглядом.

— А ведь я помню тебя в люльке, — сказал он и наконец улыбнулся. — Твой папа с гордостью демонстрировал орущий сверток, а я думал: какая ты страшненькая!

— Что?! — деланно разозлилась я и подпихнула его ногой через одеяло. — А ну повтори!

На самом деле я не верила, что Даниель, в ту пору двухлетний мальчишка, мог запомнить этот момент. Скорее всего, он решил затеять нашу любимую игру «Разозли Агатку и получи подзатыльник». Я обрадовалась, что он снова превратился в прежнего, беззаботного Даниеля.

Он шутливо отпрянул от моего тычка, затушил окурок о блюдце.

— Но потом из маленькой колючки ты внезапно превратилась в очаровательную девушку, — заметил он, уже серьезно.

Я разулыбалась — много ли внимания нужно влюбленной девушке, чтобы почувствовать счастье, — и замерла. Такие слова казались прелюдией к чему-то важному. После обычно следует признание: «Стань моей женой, Агата. Я люблю тебя и всегда любил».

Я ждала, а Даниель молчал. Смотрел. И будто бы снова видел не меня, а кого-то другого.

А потом что-то словно неуловимо изменилось. Его напряженные плечи расслабились, лицо разгладилось, точно он принял какое-то решение.

— Скучала без меня? — весело спросил он.

— Нет, не очень, — в тон ему ответила я.

«Скучала, ужасно скучала, ты же знаешь!»

— Я провела вечер в компании юного аристократа.

Я гордо продемонстрировала книгу, которая укатилась под бок и уже давно натирала кожу острым углом.

— Ах, этого аристократа! — воскликнул Даниель. — В таком случае я вызываю его на мужской разговор!

Он отобрал у меня книгу, а я, хохоча, принялась с ним бороться, пытаясь ее вернуть. Одеяло сбилось, оголив ноги, но в пылу сражения я совсем забыла о том, что мне уже не десять лет и что Даниель не должен видеть мои обнаженные икры до свадьбы. Я лягалась и смеялась, вспомнив, как в детстве в похожем сражении наставила Даниелю синяков.

Я смеялась до тех пор, пока Даниель не сжал одной ладонью мою ступню, останавливая ее на подлете, а другой — икру. Мои ноги были полностью в его власти. А я оказалась беспомощной, лежащей перед ним на спине. Да еще вспомнила, что панталончики сейчас сушатся у окна, и кровь бросилась к лицу. От взгляда Даниеля меня скрывал край одеяла, но стоит ему подняться чуть выше, мой конфуз станет очевиден.

Я замерла, тяжело дыша под его пристальным взглядом. Но вот Даниель пощекотал мою пятку, и я фыркнула.

— Какая сладкая ножка.

Даниель наклонился и куснул меня за большой палец на ноге. Я вздрогнула и вскрикнула. Не от боли. От необычности происходящего. Во всех наших играх и сейчас, и прежде мы не заходили так далеко.

— Пусти… — прошептала я, придавливая одеяло к бедрам.

— Не бойся, галчонок. Чего ты боишься? Это же я.

Это был Даниель. Мой Даниель. И все же раньше он не смотрел на меня так… Так… Я не могла подобрать слов.

Даниель медленно-медленно убрал мои руки с одеяла, освобождая его. Мое горячее бедро было в паре сантиметров от его пальцев. Свечи в комнате почти все погасли, продолжала светить только та, что стояла на окне, ведь я специально выбрала самую большую.

Я быстро дышала, в груди сделалось горячо, и я никак не могла остудить этот жар. Я слышала, что и дыхание Даниеля сбивается, а еще он иногда сглатывает, будто что-то мешает в горле.

Я знала, чего он хочет. Я была невинной, но все-таки не дурой.

— Не могу, не могу… — пробормотала я. — Нельзя ведь… Нельзя…

— Почему же нельзя?

И голос у Даниеля был какой-то новый, лукавый.

— Ну, ну, ну… — сказал он уже тише. — Ведь ты меня любишь…

— Люблю…

Это было чистой правдой. И в принципе, какая разница, когда это произойдет — сейчас или позже, когда мы произнесем необходимые клятвы? Ничего уже не изменится, я стану ему настоящей женой.

Он потянул одеяло, будто спрашивая разрешения, и я позволила ткани скользнуть по ногам, обнажая их до самых бедер. Мы оба приглушенно ахнули.

— Тихо, тихо…

Даниель положил обе руки мне на бедра и потихоньку заскользил по коже, которая вмиг покрылась пупырышками.

— А где твои панталончики, хитруля? — улыбнулся он. — Знала, что я приду?

Я замотала головой, готовая начать оправдываться, но Даниель запечатал мой рот поцелуем еще более страстным, чем вчера. Одна его рука легла на мой обнаженный живот и обжигала, точно была горящим углем. И этот второй поцелуй вышел у меня неловким, но Даниель только рассмеялся и снова сказал, что я открываю рот, будто птенец.

После того, как одеяло больше не укрывало меня, он вдруг сделался гораздо смелее и будто старше. Он точно знал, что делать, в отличие от меня. И хотя он часто дышал, охваченный желанием, не терялся и все дальнейшее взял на себя.

Хотел приподнять мою рубашку еще выше, но я вцепилась в подол и закусила губу.

— Ладно, — согласился он. — Это после.

Зато свою рубашку стянул через голову, обнажая крепкий торс. Меня наполнила нежность, когда я посмотрела на его белые плечи. Почему-то снова вспомнила маленького Даниеля в брызгах воды — летом нас иногда вывозили на озеро, где мы резвились на мелководье.

— Приподнимись-ка.

Я не поняла зачем, но послушалась. Он подсунул рубашку под мои бедра.

— Потом выкину. Не менять же белье.

Я опять задохнулась, испугалась, а Даниель с каждой секундой становился все увереннее.

— Надо тебя немного подготовить. Не пугайся.

Не пугайся? Я охнула, выгнулась дугой, когда пальцы Даниеля тронули тайное, стыдное. Неосознанно я попыталась отстраниться, но он удержал мои колени, надавил, раздвигая.

— Ты ведь хочешь, чтобы все прошло хорошо? Будешь послушной девочкой?

Не знаю, что я должна была чувствовать по мнению Даниеля, но я ощущала только стыд, и самую капельку было больно. Не знаю, как так получилось и почему я начала плакать, но Даниель глянул даже сердито.

— Плакса…

Но потом нежно погладил по щеке.

— Ну что ты, что… Разве ты этого не хочешь?

Я не знала ответа. Разве этого вообще можно хотеть? Этого вообще кто-нибудь хочет? Но я любила Даниеля, мечтала прожить с ним жизнь, и если для этого требуется немного потерпеть, что же, от этого еще никто не умирал…

Я судорожно кивнула несколько раз. Щеки мои горели, сердце стучало.

Поцелуй, страстный, обжигающий, меня уже не удивил. Я даже, кажется, приспособилась и делала робкие попытки ответить. Даниель целовал меня довольно долго, так что голова начала кружиться. Я не заметила, как рубашка оказалась задрана и как сам он уже освободился от одежды.