Анна Платунова - Тот, кто меня убил [litres]

У близняшек стали такие лица, словно они обе незамедлительно готовы были хлопнуться в обморок. А они могут! Кати хлопала глазами, не понимая, что происходит. Риан позеленел. Только во взгляде Валерии я заметила искорки понимания, сестра едва заметно подмигнула мне.

А Скайгард… Этот даже бровью не повел, сделал вид, будто ничего не случилось. Он аккуратно положил салфетку себе на колени, подавая знак слугам, что можно приступать к подаче блюд.

В глубокую тарелку, стоящую передо мной, с ювелирной точностью влили половину половника супа. Думаю, здесь помещалось ровно семь ложек, ни больше ни меньше. Ну что же! Пока сестры осторожно подносили ложки ко рту, я быстро покончила со своей трапезой, со звоном отодвинула посуду, вытерла губы все той же несчастной салфеткой и, в упор глядя на Скайгарда, произнесла:

– Мы, низинные, такие дикие иногда бываем! Как вам супчик, дорогой Скайгард?

Не знаю, что на меня нашло. Я понимала, что мое поведение переходит все границы дозволенного, что потом я наверняка месяц проторчу в своей комнате на хлебе и воде, что Скайгард имеет полное право прямо сейчас подняться и покинуть наш дом. Я была уверена, что именно так он и поступит. И вдруг увидела, как быстрая улыбка едва заметно тронула уголки его губ. Улыбка напомнила оскал хищного зверя, который позволяет играть с ним до поры до времени, прежде чем вцепится в горло. На секунду мне стало жутко.

– Я предпочитаю мясо, – ответил гость своим низким голосом. – Слабо прожаренное. Но вам, девушкам, оно не по зубам.

– Как вам наш замок? – Риан попытался перехватить инициативу и перевести разговор в мирное русло. – Все ли устраивает?

Скайгард огляделся вокруг с таким видом, будто впервые заинтересовался окружающей его обстановкой.

– Слишком много вещей, – бросил он. – И твой отец, не в укор ему будет сказано, не экономит на дровах. И еще он чрезмерно балует слуг.

Его темные глаза вновь на мгновение повстречались с моими.

– И дочь, – добавил он.

Я поняла, что Скайгард жутко зол. Ну и ладно. Первые смотрины провалились, но это даже к лучшему! Однако сестры ни в чем не виноваты, и я должна постараться держать язык за зубами хотя бы ради них.

Постепенно беседа наладилась и потекла в четких рамках, установленных протоколом.

Первое: спросить гостя о том, всем ли он доволен. Я мысленно поставила галочку: есть! Спасибо братцу.

Второе: поговорить о погоде. С этой темой с успехом справлялись близняшки, сетуя на то, что давно не помнят такой дождливой, промозглой осенней погоды. У них ломит каждую косточку, так что завтрашний день придется, видимо, провести в постели.

Краем глаза я заметила, как усмехнулась Валерия, и уверена, я даже знаю, о чем она думала в этот момент: «Давайте, давайте, отправляйтесь в кроватки! Чем меньше соперниц, тем лучше!»

Третье: продемонстрировать способности, раскрывающие тонкую и чувствительную натуру девушки. Бе-е-е, да я, оказывается, помню этот гадский протокол наизусть, и меня от него уже тошнит. Ну, кто тут у нас будет демонстрировать таланты?

Кати и Валерия вызвались исполнить песню. Валерия пела, а Екатерина аккомпанировала ей.

– Достаточно! – Скайгард поднял руку на середине куплета, грубо обрывая выступление.

Я заметила, что на глазах нашей младшей сестренки выступили слезы, ведь она так старалась. Ах ты мерзавец! Можешь обращаться со мной как со служанкой, но сестренку обижать не смей!

– Скай, потанцуешь со мной? – Я сверкнула улыбкой и, не дожидаясь приглашения, поднялась со своего места. Сбросила руку брата, который пытался меня удержать, и направилась прямо к гостю.

Я знала, что танцевать он со мной не станет, что после такого грубого нарушения правил смотрины закончатся. Вот и Риан уже встал, чтобы отвести нас наверх. Скайгард оказался напыщенным, высокомерным индюком. Пусть кому-нибудь другому это счастьице достанется.

– Конечно, Маргарита, я буду рад пригласить тебя на танец! – ответил он, кривя губы в усмешке.

Но от меня вовсе не укрылась едкая ирония в его голосе. Он так же рад, как и я! Тогда зачем ему это? Лучше бы разрешил брату увести нас и закончить этот унизительный спектакль. А потом меня осенило: да ведь он так забавляется! Для него это просто игра! Хорошо устроился: пять девушек вокруг него, и каждая старается понравиться, из кожи вон лезет, чтобы угодить этому надменному истукану.

Скайгард тем временем подал мне руку и стиснул протянутую ладонь. Я едва не зашипела сквозь зубы. Его пальцы были такими жесткими, что казались сделаными из железных прутов. Екатерина, вытерев слезы, вновь села аккомпанировать и заиграла нежный вальс, который я и сама любила исполнять и представляла при этом, как однажды тот, кого я назову своим женихом, осторожно и заботливо поведет меня в танце.

Скайгард так крепко держал меня, что я не видела ни единого шанса испортить вальс. Он уверенно вел меня и предугадывал любое движение. Я оступалась – он подхватывал, я отклонялась в сторону – он прижимал, я норовила отдавить ему ногу – он с непроницаемым лицом успевал отодвинуться. Это было больше похоже не на танец, а на борьбу. Вот только он, увы, побеждал…

Когда Кати доиграла, я тяжело дышала и вся раскраснелась, словно целый день учила сложные па, а Скайгард выглядел так, точно не таскал меня половину танца на руках. Я же чувствовала, что не могу ступить и шага – переволновалась все-таки и ноги тряслись. Скай это понял, и снова по его губам скользнула та самая хищная усмешка. Он с поклоном предложил мне опереться на его локоть.

– Все время забываю о том, какие вы хрупкие существа, – сказал он. – Позволь проводить.

Я заскрипела зубами от бессильной злобы.

– Сама справлюсь, – процедила я.

Скайгард, однако, сделал вид, что не слышит меня, и, крепко обняв за талию и притянув к себе, повел к столу. Это тоже было грубейшим нарушением всех норм морали, но, видно, гость решил, что с такой, как я, можно не церемониться. Усадил меня на место, а после развернулся и, не прощаясь, вышел из зала.

Смотрины закончились. Из жара меня моментально бросило в холод. Хорошая девочка во мне – девочка, на которую родители возлагали столько надежд, воспитанная маленькая Ри – вопила от ужаса. Что я натворила! Я боялась поднять голову и посмотреть на сестер. А брат! Он, наверное, готов сгореть со стыда!

На лестнице раздались быстрые тяжелые шаги: отец. Уже только по тому, как он идет, я легко могла догадаться, что папа в бешенстве. Мама и тетушки даже не попытаются прийти мне на помощь, знают, что бесполезно. У меня нет никаких оправданий своему поведению.

– Маргарита! – раздался надо мной громовой голос.

…Так что теперь я сижу в крошечной комнатке, которую мы используем вместо кладовой. Здесь сложены старые ненужные вещи, которые по каким-то причинам рука не поднимается выбросить. Вот на стене потемневший от времени портрет какого-то дальнего родственника. Или вот фарфоровая вазочка, которую мама так любила, что и теперь, когда она треснула, не смогла с ней расстаться.