Лара Васильева - Один дар на двоих [litres]

Встала. Осмотрелась. Широкий белый коридор, яркие лампы. Ряды соединенных железных стульев вдоль стены. Похоже на больничный коридор, но могу и ошибаться. Осторожно двинулась вперед, стараясь не стучать сапогами по плитке. Высокая дверь с надписью «Отделение интенсивной терапии» расставила все по местам. Я на пороге реанимации. Не самое приятное место.

И что я должна делать? Идти дальше или заглянуть внутрь? Раньше хоть возле человека оказывалась или на пути к нему, а теперь должна искать незнакомца по всей больнице? Сомневаясь, распахнула дверь в отделение. Здесь тоже все белое, только свет не такой яркий.

Повесив сумку на плечо, плотно притворила за собой дверь и прошла вперед. Впереди сестринский пост, только никого не видно. Люди, конечно, есть, просто я в своем состоянии не могу их видеть. Равно как и они меня.

Слева и справа несколько палат. Заглянула в одну – никого. В другую – опять мимо. С такой везучестью я буду искать нужного человека все оставшееся время. И тут судьба словно сжалилась надо мной. Распахнув очередную дверь, я заметила человека, лежащего на высокой кровати.

Сердце болезненно сжалось, когда я подошла и увидела сморщенную старушку. Закрытые глаза, безжизненные руки поверх простыни, множество проводков и негромкое пиканье кардиографа. Неужели она покинет этот мир, так и не приходя в сознание?

Придвинула стул, протащив его по полу с металлическим скрежетом. Хотела сесть рядом с кроватью, как вдруг заметила, что старушка открыла глаза.

Я вздрогнула от неожиданности. Мутные зрачки и желтые склеры. Старушка не понимала, где находится, и рассеянно блуждала взглядом по белым стенам. Наконец взгляд остановился на мне. Несколько секунд старушка изучала меня, а потом вдруг улыбнулась.

– Радочка, девочка моя! – выдавила она сухими губами. – Ты все-таки пришла.

Не поняла, о ком она говорит. Для ее дочери я слишком молода. Возможно, видит во мне внучку?

– Какая ты у меня красивая!

Старушка протянула трясущуюся руку. Сомневаясь в правильности выбора, я протянула свою в ответ. Наши пальцы соприкоснулись.

Странные ощущения. Старушка тоже это заметила, но нисколько не смутилась.

– Почему ты молчишь, девочка? – спросила она и сильней сжала мои пальцы.

– Я пришла, – выдохнула, не зная, что еще сказать. – Как ты себя чувствуешь?

Взгляд старушки просветлел, а ее улыбка стала шире.

– Да вот, прихворнула малость, сама видишь. А вообще, что со мной, старой, сделается. Разве что помереть могу. – Она хрипло рассмеялась. – А ты-то как? Как тебе там живется?

Внучка далеко и живет в другом городе. Бабуля уже и не надеялась на встречу, а тут – неожиданная болезнь. Самое обидное, что долгожданная внучка так и не приехала. Вместо нее возле постели умирающей старушки сидела я, но она, похоже, этого не понимала. А может, просто плохо видела.

– Хорошо живется, – стараясь скрасить последние минуты ее жизни, выдавила я.

А у самой словно ком в горле застрял, и сердце болезненно сжалось. Слышала, что, сталкиваясь со страданиями, со временем становишься менее чувствительным. Неужели и со мной так будет? Эмоциональное выгорание.

– Расскажи, какой у тебя дом? – потребовала подробностей старушка.

Вспомнила квартиру. Третий этаж, обшарпанные подъездные стены, маленькая кухня. Нет, о таком не рассказывают. Бабуля должна думать, что ее внучка живет в красивом месте.

И я начала описывать дом своей мечты.

Старушка не перебивала, только кивала. Когда я останавливалась, чтобы перевести дух, подбадривала и просила продолжать.

– Очень рада за тебя, девочка моя.

Старушка трясущимися пальцами погладила мою руку. В уголках ее глаз сверкнули слезы.

– Это тебе, – растрогавшись, я протянула ей весенний букет Фила.

– Какая красота! – ахнула старушка и взяла букет. Уткнулась в цветы лицом. – Пахнут весной. А сейчас зима, если не ошибаюсь? – Я кивнула. – Оттуда?

Не поняла, что она имеет в виду, но снова кивнула. Посмотрела на часы. Оставалось семь минут. Букет Фила пригодился. Не видела никого, кто бы так искренне радовался цветам.

– Ты торопишься? – забеспокоилась старушка. – Не уходи, посиди еще. – Она протянула руку, пытаясь меня удержать. – Потом вместе пойдем.

– В смысле – вместе? – Я напряглась, почувствовав неладное.

– Когда ты ко мне пришла, Радочка, я сразу поняла, что пришел мой срок. Ты ведь за мной пришла, чтобы забрать с собой в наш чудесный дом?

Я моргнула, пытаясь побороть так некстати набежавшие слезы.

– Что со мной произошло? – прошептала, а у самой даже пальцы похолодели, так боялась услышать ответ.

– Ты все забыла? – взгляд старушки наполнился болью. – Девочка моя, ты умерла. Сорок лет уж прошло, а ты все такая же красивая. Плохо тебя вижу, зрение к старости совсем испортилось. Но уверена, скоро это пройдет.

Силы подвели, и старушка замолчала, продолжая медленно гладить мою руку.

Я прижала ладонь ко рту. Старушка думает, что перед ней покойная дочь, которая пришла за ней, чтобы…

Я тяжело выдохнула, потому что грудную клетку словно сдавило спазмом. Всхлипнула, не в силах сдержать слезы.

– Не плачь, – старушка улыбнулась в последний раз, – я уже иду к тебе, девочка моя.

И она закрыла глаза. Теперь уже навсегда. Рука отпустила весенний букет.

Через секунду я стояла на улице возле пятиэтажного больничного здания. Где-то там, в отделении интенсивной терапии, только что умер человек. Старушка. Встретилась ли она с дочерью, по которой скучала столько лет? Остается надеяться, что встретилась. В одном я была уверена наверняка: она умерла счастливой.

На улице разыгралась настоящая метель. Хлопья снега таяли на моих щеках, смешиваясь со слезами. А я смотрела на освещенные окна больницы, не в силах пошевелиться. Разрывающийся телефон в сумке привел в чувство. Я всхлипнула и тыльной стороной ладони вытерла слезы. Накинула капюшон и полезла в сумочку.

Фил. Снова всхлипнула, выдохнула и ответила.

– Вы где? – резко спросил босс.

Я обернулась. Место незнакомое. Такой больницы в нашем городе точно нет. А Фил в телефоне требовал немедленного ответа. Представляю себе удивление босса, не обнаружившего меня в машине.

Пробормотав что-то невразумительное, сбросила звонок. Включила местоположение и ужаснулась. Пока размышляла, что делать, телефон снова запиликал. На экране мигнула картинка нашего с Филом «первого поцелуя». Как давно это было. Словно в прошлой жизни.

Мой привычный мир разрушен. Даже не знаю, смогу ли когда-нибудь жить нормально или примириться с даром. Так имею ли я право разрушать чужую жизнь? Фил не должен узнать, где я. Потому что за секунду переместиться на сотни километров невозможно. Особенно если не веришь в чудеса.