Бронислава Вонсович - Две стороны отражения (СИ)

— Леди Делиль звучит куда представительней, — прошептал Люк. — Перед нами барон, как-никак, пусть знает, что общается с графиней. А то уставился безо всякого уважения.

— Графиня я ненадолго.

— Себастьен сказал, что навсегда, ему лучше знать.

— Что значит навсегда? Мне не нужен Делиль, — всполошилась я.

— Он тебе, может, и не нужен, а вот ты ему — очень даже.

— Делили — приличный род, — влез в нашу перепалку призрак, — с таким породниться лестно. Прекрасные, прекрасные люди. А уж какие у них вина!

— Вот уж нет, — проворчала я. — От таких нужно держаться как можно дальше, чтобы ни в коем случае не родниться, а то не отмоешься.

— Вспомни, Себастьен говорил, что Делиль — совсем не Делиль по крови, а вот ты…

— А вот мне ничего от них не нужно. Ни от отца, ни от этого, пусть он даже самозванец.

— Дом тебя признал.

— Род должен думать о доме! Даже если в роду остался последний представитель! — грозно взвыл призрак барона.

Наверное, обиделся, что мы мало обращаем на него внимания и совсем не боимся. Но мы же не орки: маг справится с привидением без труда. Даже такой ограниченный в возможностях маг, как я. Отправить за Грань, конечно, не отправлю, но призвать к порядку — вполне. Делать я ничего не собиралась, но это и не понадобилось: черты барона расплылись, а сам он превратился в дымок и ввинтился в пол.

— Эй, барон, вы куда? А рассказать? — возмутился Люк.

— О чем?

— О Делилях, конечно. Он же явно о них что-то знает. И не только о винах.

— Днем призраки вообще появляться не должны, — напомнила я.

— Это наверху. А здесь всегда ночь, — возразил Люк. — Если бы не светлячок, мы бы и друг друга не видели.

— А дыра наружу? — возмутился барон. — Она, знаете ли, создает невыносимые по своей отвратительности условия. Солнечный свет, сквозняки…

— Сквозняки у вас и до этого были. Вот мышиная мумия валяется — явно просквозило.

— Это украшение моего скромного жилища, немилосердно вами изгаженного.

— Нами? А мы-то думали, что это мыши и пауки. Вылезайте, барон, поговорим.

— Поговорим, когда определитесь, кто вы и как к вам обращаться, — ехидно ответил Штенье. — Хо-хо. А пока не мешайте отдыхать. Мое время — ночь, как правильно сказала графиня Делиль.

— Я не графиня Делиль!

— Барону лучше видно, — возразил Люк.

— С чего бы лучше? Он вообще ни о чем не знает!

— Так расскажите, — заинтересовался призрак, высунув голову из пола. — Мне, знаете ли, леди, давно ни о чем не рассказывали.

— Вы собирались отдыхать, — напомнил Люк.

— Ничего, это от меня не убежит, наотдыхался уже. — Барон вылез до середины туловища. — Я, знаете ли, последнее время только и занимаюсь, что отдыхаю. Даже надоело. Дырку только закройте.

Он властно указал на проделанный нами проход, настолько властно, что я чуть не метнулась выполнять приказ, хотя сделать ничего не смогла бы. Люк же не пошевелился.

— Чтобы мы оказались в вашей власти? — насмешливо спросил он. — Стоит нам запереться, и выйти сможем только с вашего разрешения, не так ли?

Барон обиженно засопел, что при отсутствии у призрака дыхательной системы выглядело довольно странно.

— Нет у вас никакого ко мне сочувствия, — наконец решил он. — Тогда до ночи.

И опять ввинтился в пол, ради разнообразия издав при этом хлопок, какой случается при открывании бутылки с игристым вином, любителем которого барон наверняка был при жизни — не зря же душа оказалась привязанной к винному погребу.

— Что будем делать? — спросила я.

Люк вытащил артефакт. В кристалле появилась тоненькая зеленая черточка. Настройка началась, но до окончания ее далековато.

— Устраиваться здесь, — решил он.

— Подмести мусор? — не слишком уверенно предложила я.

Нет, Дара на простейшее заклинание Воздуха хватило бы, но мне почему-то казалось, что винный погреб уютнее от этого не станет. Да и хозяину такое отношение к единственному обиталищу не понравится — он уже высказывался против любых преобразований.

— Барон заявит, что портим обстановку, — подтвердил мои опасения Люк. — Все, что у него осталось — воспоминания о дубовых бочках, которые теперь трухой валяются на полу.

Тяжелый вздох пронесся дуновением ветра по погребу, подтверждая слова Люка и выражая страдания Штенье, якобы удалившегося отдыхать, но на самом деле беззастенчиво нас подслушивающего.

— И что ты предлагаешь?

— Нарублю снаружи веток, устроим в этом углу постель. Когда будем уходить, уберем за собой.

Почему-то показалось важным спросить хозяина.

— Вы не возражаете, лорд Штенье?

— А если возражаю?

— Тогда мы уйдем наружу и поставим камни на место.

— Летти, нам нужно укрытие, — укорил Люк. — Снаружи мы как на ладони.

— Разве что для пролетающего дракона. Орки же сюда не заходят?

— Не заходят, да, — довольно ответил барон. — Я всех распугал. Почему-то, стоит им меня завидеть, начинают вопить, как истеричные барышни, и удирать сломя голову.

— А вы?

— А я что? Ни догнать, ни повыть над ухом — привязан к месту, знаете ли. — Он вздохнул. — Был бы жив, повесился бы уже с тоски. Ни гостей, ни других развлечений.

— Тогда почему вы нас выгоняете?

— Да не выгоняю я, просто издержки существования отражаются на характере. Мне днем тяжело и проявляться, и говорить, знаете ли. Устраивайтесь, только бочки не трогайте. Они мне дороги.

— Бочки — это вот эти кучи? — уточнила я.

Но барон не ответил, затих, было даже непонятно, слушает ли. Ничего другого, подходящего на эту роль я не видела, но и это не слишком походило на бочки, разве что на воспоминания о них.

— Лорд Штенье, вы здесь? — Ни звука в ответ, словно не он только что говорил. — Люк, он про эти кучи?

— Думаю, про них. Но угол занять разрешил, и то хорошо. Идем в набег на кусты?

Наружу мы вышли вместе, и садящееся солнце после полумрака подвального помещения показалось необычайно ярким, непривычно бьющим по глазам. Люк точным щелчком пережигал ветки, стараясь не слишком прореживать кусты — привлекать внимания к нашему временному обиталищу не стоило.

— Жаль, что цветов уже нет, — неожиданно сказал он.

— Хотел собрать букет для барона, чтобы ему не было так скучно?

— Нет, для тебя. Барон уже привык к мышиным трупикам, другие украшения ему не понравятся. А тебе там будет тоскливо — камень, мусор и труха от бочек.

— Мы пришли сюда не за кладом, — напомнила я.

— Но клад бы не помешал. — неожиданно Люк вздохнул. — Не могу сказать, что наша семья бедствует, но денег у нас много меньше, чем у Делиля.

Почему-то показалось, что сейчас он переживает совсем не из-за денег.

— Зато ты сам много лучше, чем Делиль. Несравненно.

Забавно, мы знакомы всего несколько дней, а кажется, что знаю его давно. Мы молчали. Люк смотрел на меня, я — на него. Солнце подсвечивало его волосы красноватыми отблесками, и казалось, что на голове Люка бушует пламя, точно такое же, как временами появлялось на кончиках его пальцев. И сам он был как огонь — вспыльчивый, но честный и горячий. Только недогадливый.