Ива Лебедева - Десерт для динозавра

— Нет, они… я почему вспомнил-то. Скандал был жуткий лет пятьсот назад. Кажется, твои потомки кому-то серьезно морду били за… м-м-м… за ребенка? Ржа, не помню точных подробностей. Вроде бы они с боем отбирали у кого-то из наших великих кланов дочь от своего Оружия, выданного в привязку. Точно! Тогда еще все оржавели оттого, что маленький, почти никому не известный и очень закрытый клан начистил рукояти одной мощной семье и ушел на свою территорию как ни в чем не бывало. С тех пор, если кто-то и берет Оружия у Козамалотл, то подписывает соглашение на возвращение в клан детей с такими вот патологиями. Благо там процент их рождения меньше пяти.

— Новости просто оржавенные. — Я снова потер лоб. И передернул плечами. Мне было очень не по себе. От мысли, что уникальных Мастеров-детей просто калечили? Или от потревоженных воспоминаний о детях и их потомках? Не понимаю… но какое-то смутное беспокойство всё нарастало.

— Может, поднять лекарскую статистику? — задумчиво выдала идею Наталия.

— Зачем? — не понял нас один из членов совета. — Не лучше ли просто обратиться к потомкам уважаемого Кетцалькоатля? Остальные-то кланы наверняка уже поменяли вектора своим детям.

— Это само собой. Но, во-первых, станет понятно, сколько таких Мастеров вообще рождается. Во-вторых, мы узнаем, где, в каких кланах, кроме Козамалотл, эта генетическая мутация закрепилась в наследственных признаках. Ну и в-третьих, наконец, и это самое важное, предотвратим «лечение» детей, которые, может быть, именно сейчас являются тайным позором собственных родителей. Информация о том, что это особый навык, а не бракованная энергетика, — это же сведения высочайшего уровня приоритета!

И вот тут у меня по спине уже даже не мурашки побежали, а буквально огненные драконы со стальными когтями. Беспокойство?! Непонятно?! Да что ж я за дурак?! Я что, забыл, как на Оружии отражается дальний зов Мастера?! Мастера, попавшего в беду?! Ржа!!!

«Наталия, мне надо к Мастеру! Срочно!» — только и успел передать я, активируя телепорт и ориентируясь на едва ощутимую связь.

Прародитель, только бы успеть… что с ней произошло?! Похитили? Наркоторговцы?! Пытаются накачать наркотой?

Что это? Здание целителей?! Ее ранили и уже привели сюда? Но почему тогда интуиция взревела только сейчас? И с каждой секундой накаляется еще больше? А если… в свете новой информации… что, если ее родители тоже решили «исправить» бракованного ребенка?!

Глава 42

Зефирка:

Когда отчаяние и надежда умирают одновременно, остается пустота. И как ни странно, в этой пустоте тебе почти хорошо. Точнее, это неправильное слово — тебе никак. Просто это «никак» ощущается избавлением от боли, когда вот только что тебя сносило самыми разными чувствами и буквально рвало на части. А потом вдруг перестало...

И ровное серое свечение небытия принесло покой, который уже ничто не может нарушить. И тебе спокойно, и вокруг спокойно, ничего больше не волнует, из памяти постепенно вымываются сами причины этого волнения. Ты равнодушно смотришь, как линяют прежде наполненные чувствами и красками картинки, и ни о чем не думаешь.

Пока тебя грубо не хватают за шиворот (где у ничто шиворот?! Как так вообще?), не трясут, как цвирка над съеденным кубом, и не тащат из спокойной серости чуть ли не за волосы.

— Просыпайся уже, маленькая розовая поганка, я прекрасно вижу, что всё с тобой в порядке.

— Да как вы смеете! Отпустите уже мою дочь!

Ой-ёй… а че вообще было? Не помню… и глаза еще толком не раскрываются, то ли слабость, то ли ресницы слиплись. Судя по голосам, кто-то ругается. Кто? Э… память? Ты где?

— Смею, еще как смею… Вставай, спящая пакость! Хватит и мне, и своим родителям нервы портить!

О, родители! Помню, были такие. Мама и папа. Или нет? А почему тогда я ощущаю троих? Кто третий?

— Ладно, вводим тяжелую артиллерию. — Где-то рядом зашуршал пакет, и безумно вкусно запахло шоколадом и выпечкой.

Глаза у меня так и не расклеились, зато рот открылся просто сам собой.

— Живая, — констатировал все тот же голос, и в меня впихнули что-то сладкое и невероятно вкусное. И знакомое-знакомое! Печенька… выпечка… магазин редких специй… шоколадные кругляшки на противне… Кекс!!!

Я подавилась вкусняшкой, но зато глаза растопырились сами собой, ноги сами подпрыгнули, руки обняли, и я повисла на своем динозавре, обхватив его всеми четырьмя конечностями за что попало и вцепившись так, что бульдозером не оторвать. И… заревела.

— Ну тише, тише. Всё позади. Хватит реветь, у тебя вон шоколад по лицу размазался. — Кекс гладил меня по голове, тяжело вздыхал, но не отстранялся.

— Плевать! — Я рыдала так самозабвенно, что по мне можно было размазать целую шоколадную фабрику, это бы ничему не помешало. — Ке-е-е-екс! Забери меня отсю-у-уда! Они... они меня чуть...

— Постойте! Будьте добры пояснить, молодой человек, что здесь вообще происходит! Вы ворвались в палату и сломали медицинское оборудование, прервав операцию моей дочери, а теперь и вовсе… я вызываю хранителей!

— Глаза раскройте, — практически угрожающе прошипел Кекс. И ка-а-ак… У меня по спине побежали мурашки от удовольствия. А, это он ауру выпустил и даванул! Я от такого кайфую, остальные, похоже, нет.

Угу, я глаза раскрыла, раз Кекс говорит, что надо, значит, надо. Огляделась… эм. Веретено пополам, еще какая-то труба скручена в железную дулю, Шприца-лекаря не видно, зато посреди этого разгрома стоят совершенно белые папа с мамой и смотрят на нас как на… как на…

— Юноша, вы хоть знаете, кому дерзить пытаетесь?! Отпустите Жанну!

— Нашли, ржа, юношу. Давно пора уже знать, что, если кто-то выглядит моложе тебя, это может быть не только признаком молодости. — Кажется, Кекс сильно зол на моих родителей. Никогда его таким не видела. Даже когда он пугал однокурсников, вокруг не клубилась такая устрашающая аура. Для других устрашающая, это я логическим путем вычислила. А для меня… мур-р-р. Или БОЛЬШОЙ МУР-Р-Р.

Вот только от этого мура ко мне окончательно вернулась память. Ох и ни ржи себе! Они же меня чуть не… и главное, ни слова объяснения, как дрессированного цвирка, ни о чем не спрашивая, просто сунули в медеску и… обманом почти! Голову про привязки морочили, про диагностику!

— Кекс, давай уйдем. — На родителей я больше старалась не смотреть. Потом, может быть, я смогу с ними поговорить, всё выяснить, поругаться… но сейчас не могу. И даже видеть их не хочу.

— Жанна! — Мама еще больше побледнела и даже пошатнулась, папе пришлось подхватить ее под руку. Но мне было всё равно.

— Потом, мама. Сейчас мы уходим. Я и мое Оружие. Система, прошу зафиксировать заявление: я, Мастер Жанна Штейн, с этого момента беру на себя полную ответственность за свою жизнь и жизнь своего Оружия.