Марина Ефиминюк - Пока смерть не разлучит нас [litres]

– О, братец! – глумливо ухмыльнулся Айдер. – А мы тут с твоей супругой знакомимся и разговариваем.

Острый как бритва взгляд Доара переместился на меня.

– Честное слово, я не понимаю, что происходит! – открестилась от любого участия в «беседе». – Этот странный человек вдруг вломился ко мне в спальню и принялся сам с собой разговаривать. Конечно, не то чтобы я против, но в Эсхарде привычку заходить к чужим женам лечат всеобщим порицанием.

Кузен Эббот немедленно осознал, что сел в лужу, и попытался неловко отговориться от умышленного вторжения:

– Братец, я просто заблудился.

– Может, выдать тебе план дома? – поднял бровь Доар. – Чтобы ты не блуждал и не путал второй этаж с первым.

– Скажи, а она знает, чем вся эта история пятилетней давности закончилась? – широко улыбнулся кузен, словно не заметив откровенной агрессии родственника. – Ну, кроме того, что у вас появились брачные метки?

Я не подавала виду, но тут же насторожилась. О чем это он толкует?

– Тебе уже пора, – с непроницаемым видом перебил Доар и кивнул мне: – Аделис, я провожу нашего…

– Родственника, – подсказал кузен.

– Гостя, – сухо поправил он, – а ты спускайся к обеду.

– А меня не пригласишь? – ухмыльнулся Эббот.

– Ты говорил, что мой повар готовит помои, – отказал в гостеприимстве хозяин дома.

– В прошлый раз я ляпнул не подумав.

– Как обычно, – заметил Доар.

Они вышли, и мне захотелось немедленно поменять спальню, оскверненную присутствием скользкого родственничка, но будоражить слуг очередным переездом, когда платья уже висели в гардеробной, а баночки с нехитрыми притирками стояли на туалетном столике, было форменным свинством. Пришлось открыть окно и впустить в комнату холод, пахнущий опавшей листвой и осенними кострами. Цветочное благовоние я вылила в ватерклозет.

В столовой хозяина дожидался уже знакомый мужчина в годах, кажется Якоб. При моем появлении он неловко поднялся, вызвав перезвон фарфоровых тарелок:

– Светлых дней, риата Гери.

Пряча настороженность за высокомерием, которого обычно ожидают от аристократки, я едва заметно кивнула.

Лакей услужливо отодвинул мне стул на противоположном конце длинного стола, безмолвно предложив отделиться от мужа расстоянием в полкомнаты и не портить друг другу аппетит. По этикету благопристойной супруге, одаривающей благоверного плотскими утехами только в двух случаях: в брачную ночь и на пьяную голову (второе обстоятельство было невозможно в принципе), мне действительно следовало сидеть в гордом одиночестве на женской половине и скучающе ковыряться в тарелке. Но разве можно подпортить противнику трапезу, если с трудом видишь его лицо? Наплевав на усилия прислуги, с независимым видом я сама себе отодвинула стул и уселась напротив Якоба.

– Что-то Доар задерживается, – нервно пробормотал тот, видимо, чувствуя себя тем самым злосчастным наездником на приснопамятной хромой козе, нестройной рысью трясущимся навстречу чистокровной эссе.

– Он выпроваживает кузена, – обронила я.

– Простите?

– Я сказала «выпроваживает»? – вежливо улыбнулась. – Оговорилась. Провожает.

На том беседа закончилась, и комната погрузилась в неловкое молчание, от которого нас спасло появление Доара. Энергичной походкой он вошел в столовую и, устроившись за столом, вымолвил:

– Аделис, позволь тебе представить риата Якоба Нобри. Мой помощник и доверенное лицо. Смело обращайся к нему с любым вопросом.

У меня было подозрение, что за обедом «помощник и доверенное лицо» желал обсудить с хозяином важные дела, но присутствие незнакомой девицы из враждующего клана эсхардских эссов спутало деловые планы. Он прихлебывал жиденький супчик с плавающими кусочками какого-то кисловатого овоща и удрученно молчал. Я же ела с совершенно непристойным аппетитом.

Знаете, меня с детства отличала плебейская неприхотливость в еде, что вызывало у матушки беспросветное отчаяние. Она искренне верила, что женщине нашего круга следовало питаться исключительно деликатесами или оставаться голодной, если таковыми ее не кормили. Сама она даже дома не ела, а только дегустировала стряпню Руфи, ввергая добрую домоправительницу в уныние. За годы работы в нашей семье служанка освоила полное меню самой дорогой ресторации на южной стороне Эсхарда и могла дать фору властительскому повару.

– Вы можете идти, – вдруг отослал лакея Доар. – Думаю, Аделис не откажется за нами поухаживать.

Аделис была против любых телодвижений за столом, если они не приводили к точному попаданию полной ложкой в рот, но при чужом риате, хмуро косящемся с противоположной стороны стола, спорить не стала. Если Доар лично пожелал испортить себе трапезу, кто я такая, чтобы его отговаривать? Я-то не собиралась ничего предпринимать как минимум до десерта, но раз уж такое дело…

– Конечно, милый, – сладко улыбнулась.

Якоб быстро вытер губы салфеткой. Когда несколько ошарашенный слуга оставил нас втроем, наверняка снаружи припав ухом к двери, то помощник не удержался:

– Уж позвольте задать вопрос.

Было заметно, что вопрос этот распирал несчастного риата, как запертый воздух – льдистый шар-заготовку.

– Как вышло, Аделис, что вас признали погибшей? Вы прятались, а теперь решили вернуться?

– Не пряталась, – честно ответила я, – более того, даже место жительства не меняла. Вы знаете, что чистокровные эссы редко переселяются за пределы Эсхарда? Нас осталось так мало, что мы местная достопримечательность.

На лице Якоба появилось светлое, ни с чем не сравнимое замешательство. Доар сдержанно кашлянул, мол, милая супруга, пожалуйста, заткнись. Спасибо.

На здоровье, дорогой супруг. Намек поняла, но не приняла.

– Я просто попыталась выйти замуж, – добавила светским тоном. – Все бы ничего, но на свадьбе присутствовало столько народу! Неловко вышло.

Правда отказалась вмещаться в Якоба и встала в горле комом. Бедняга сильно поперхнулся, схватился за пустой стакан и даже сделал всухую пару глотков.

– Запьете? – заботливо предложила я.

– Будьте любезны, – прокряхтел он.

Я была ужасно любезна, сама от себя не ожидала такой всепоглощающей услужливости. Торопясь спасти риата от удушения, громко щелкнула пальцами. Толика воды из хрустального графина исчезла и мгновенно забулькала в стакане Якоба.

– Она действительно водный маг… – прохрипел он и начал жадно пить, пытаясь протолкнуть в себя абсолютно все новости.

– Доар, а тебе? – любезно предложила я плеснуть водички на тот случай, если какие-нибудь из моих заявлений застрянут в горле.

– Воздержусь.

– Не стоит, – проигнорировала я отказ и снова щелкнула пальцами. Вода не просто возникла в стакане, а закрутилась в воронку, расплескалась через край, обрызгав соседние бокалы и немножко разбавив жиденький супец.