Ирина Матлак - Десятая жизнь

Пока я стояла столбом, Лафотьер взял с подоконника накопитель — кажется, тот самый, что я некогда зарядила, — и положил его на грудь Крикко. В то же время опустил ладонь ему на лоб и, прикрыв глаза, принялся негромко что-то говорить.

Я наблюдала за тем, как шевелятся его губы, как начинают развеваться длинные волосы под воздействием зарождающегося в комнате ветра. Как сама тьма окутывает углы, ползет по полу и как в ней проступают очертания мелких, подступающих все ближе и ближе к кровати фигурок. На несколько мгновений стало еще холоднее, но оконному стеклу поползли морозные узоры, мое дыхание породило облачко пролетевшего вперед и растворившегося пара…

А потом все в один миг прекратилось. Ветер исчез, температура пришла в норму, а Крикко, несколько раз поморгав, принял сидячее положение.

— Как себя чувствуешь, старина? — с заботой, которой я совсем от него не ожидала, спросил Лафотьер.

Дворецкий моргнул еще один раз, со скрипом повернул шею и, словно бы прислушавшись к своим ощущениям, ответил:

— Вполне сносно, благодарю, хозяин. Не соблаговолите ли сообщить, что с вами произошло?

— А вот это мы сейчас и выясним. — Несмотря на то что темный маг находился ко мне вполоборота, я все равно заметила, как в очередной раз за это утро сверкнули его глаза.

Следующим местом назначения, куда мы прибыли, неожиданно стала кухня. Когда Лафотьер стал поочередно заглядывать во все банки, кастрюли и сковородки, не забывая обнюхивать содержимое, я усомнилась, уж не повредился ли он умом. А когда на свет была извлечена добрая половина запасов из кладовой и так же тщательно обнюхана, пришла к неутешительному выводу, что так оно и есть.

Интересно, если Лафотьер чокнется, я благодаря нашей связи последую его примеру?

Но когда к обнюхиванию добавилось использование магии, выражающееся в вождении руками над продуктами и готовыми блюдами, я свое решение изменила и частично успокоилась. Лафотьер ведь сказал, что ему дали яд. Тогда вполне логично предположить, что этот яд могли добавить в еду. Только вот каким образом? У него же здесь однозначно всяких защитных штук понаставлено! Да и кто бы это мог сделать? Неужели Фокла?

В какой-то момент маг отвел глаза от очередной кастрюли, и его немигающий взгляд направился на меня.

— Пора отрабатывать свой хлеб, фамильяр, — уголок его губ слегка приподнялся в намеке на усмешку.

Я возмущенно повела хвостом:

— Предлагаешь мне тоже обнюхивать все, что здесь лежит? Я тебе не овчарка блохастая на службе у правоохранительных органов!

Разумеется, примерить на себя роль «овчарки блохастой» мне все-таки пришлось. Упиралась я, как обычно, из вредности, прекрасно понимая, что вычислить наличие яда, если оный действительно куда-то затесался, и в моих интересах тоже.

— Я вообще-то тоже все это ела, — приступая к работе, напомнила как бы между прочим.

— Если я не ошибся в своих выводах, то яд усилили и видоизменили с помощью довольно редкой и дорогостоящей магии, — на удивление нормально пояснил Лафотьер. — Его действие должно было направляться именно на меня, на тебя яд мог и не подействовать… Хотя, это все равно довольно странно. Притом зельевар, сотворивший его, должен обладать поистине поразительными умениями и талантом.

Следующую четверть часа я была занята разнюхиванием запахов. Раньше удивилась бы, с чего Лафотьер вообще взял, что я могу почуять яд, да еще и незнакомый, но сейчас в себе не сомневалась. Это по неведению я могла его не заметить и даже проглотить. А зная, что он тут во что-то добавлен, и имея конкретную задачу определить его наличие — учую непременно.

Попутно я, не отрываясь от своего занятия, выпытала у Лафотьера еще несколько интересующих меня моментов. Во-первых, удостоверилась в том, что я молодец. Ночью мне удалось не только правильно определить флакончик с редким восстанавливающим эликсиром, но еще и верно рассчитать дозу. А во-вторых, узнала, что связь Лафотьера с Крикко практически не отличается от той, что установилась бы между мной и магом в случае проведения ритуала по классическим правилам. То бишь жизнь дворецкого напрямую зависела от жизни хозяина. Потому-то ему так поплохело — почти вся хозяйская магия из него, считай, вытекла.

Я уже была готова поверить в бесполезность затеи и объявить, что все продукты и блюда абсолютно нормальные, когда мое внимание внезапно привлекла солонка. Она не имела никакого особого запаха, и, даже открыв ее, я ничего не унюхала. Но появилось какое-то странное, необъяснимое ощущение, навеянное пресловутой интуицией ликой.

— Что-то почувствовала? — тут же вскинулся Лафотьер.

— Не знаю… — честно призналась я. — Не уверена… запаха нет. Но, кажется, что-то не так.

Пока Лафотьер производил с солью какие-то темномагические манипуляции, я задумчиво покусывала губу и в кои-то веки молчала.

Черт возьми, а ведь добавить яд в соль — очень умно! Особенно если этот яд не имеет запаха и изготовлен настолько искусно, что его не смог почувствовать ни сильный темный маг, ни ликой. Но к своей чести должна заметить: я этот яд все-таки вычислила.

В том, что моя интуиция оказалась верна, мы вскоре убедились. Горстку соли, высыпанной Лафотьером на стол, окутала им же созданная темная дымка, после чего среди белых крупинок проявились черные. Их было совсем немного, но, видимо, достаточно для того, чтобы с течением времени повлиять на определенного мага.

— И что теперь? — поинтересовалась я, не сводя взгляда с соли. — Будем ловить и задерживать Фоклу?

Не знаю почему, но черные крупинки вдруг показались мне какими-то знакомыми. От невозможности вспомнить, где и когда могла их видеть, даже голова заболела.

— Ловить и задерживать — прерогатива зерров, — с поразительным спокойствием произнес Лафотьер. — Меня больше интересует, кто ей заплатил и кто изготовил яд.

Судя по уверенности, маг намеревался это выяснить прямо сейчас. Нынешняя я еще слишком мало знала о магии, чтобы понять все производимые им манипуляции, но уже достаточно повидала, чтобы выделить главное: он просматривал остаточную магию.

Даже в самых буйных фантазиях я не могла вообразить, как можно вычислить изготовителя яда. Особенно если учесть, что Лафотьер сейчас не в лучшей форме.

— Яд, сдобренный магией, — это особая форма соединения материального и эфемерного, — словно прочитав мои мысли, тихонько пояснил Крикко. — В таких вещах след всегда остается, нужно только тщательно искать. Даже если изготовитель чрезвычайно искусен, не оставить зацепки невозможно. Отчасти именно поэтому подобные яды — огромная редкость, за их создание мало кто рискует браться. Слишком велик шанс быть пойманным.