Наталия Арефьева - Правда - в молчании призраков

— Так ты приехала ко мне или к булочкам? — мама улыбнулась в ответ.

— Что за вопрос? Конечно к тебе, мама.

Я шагнула к ней, и она обняла меня так, как умеет только мама. В этих объятьях было тепло и уютно. Мне этого так не хватало. Я прижалась к ней покрепче, и, закрыв глаза, вдохнула родной запах.

После сытного ужина дело все же дошло до чая с булочками. Они оказались выше всяких похвал, как и всегда, впрочем. Мама не задавала никаких вопросов и не лезла с разговорами, умиленно наблюдая, как ее непутевое чадо с удовольствием наедается. Нет, готовила я и сама неплохо и голодной не ходила, но моя стряпня с маминой точно не сравнится.

Но уже за чашкой чая она спросила:

— Как дела на работе?

— Тебе правда интересно? — усмехнулась я.

— А почему нет? — удивилась она и продолжила, уже не так уверенно, — это ведь тоже работа, не очень сложная, может, но все же.

— Да, это действительно не сложно, знай себе, наполняй бокалы…

— Я совсем не то имела в виду, Сана… — начала мама, но я ее перебила.

— Я поняла тебя, мама, все хорошо, правда, — сказала я, улыбаясь, — «Рока» чудесное место, там всегда спокойно и нет места переживаниям.

— Это хорошо, — кивнула она и перешла к главному, — как ведет себя твой дар? — спросила обеспокоенно, — призраки не сильно докучают?

Я покачала головой:

— Все, как обычно. Ничего, сверх того, что бывало раньше.

Так было всегда, мама могла забыть спросить, пообедала ли я, но всегда спрашивала о призраках.

— Когда последний раз к тебе приходили?

Мне стоило больших трудов не рассказать ей обо всем, что сегодня случилось. Я подавила в себе, поднявшуюся было обиду и, как можно спокойнее, ответила:

— Три дня назад.

— Ты ведь делишься с кем-нибудь? Все еще помогаешь этому полицейскому? Как его, Томас, кажется?

— Да, мама, Томас. И да, помогаю, — ответила, сделав глоток изумительного чая.

— Как ты себя чувствуешь? — мама всегда долго расспрашивала меня на эту тему, ей хотелось убедиться, что все под контролем, раз уж мне приходится с этим жить.

Другими словами, она боялась, что моя психика не выдержит, и я сойду с ума, как это иногда бывало с другими спиритами. Не часто, но такое случалось. Моя психика была крепкой, в чем я не раз убеждалась, и в чем каждый раз мне приходилось убеждать маму.

— Со мной все хорошо, мам, не переживай.

— Я не могу не переживать, Сана. И… ты же знаешь, что всегда можешь прийти ко мне.

Я кивнула, не желая дальше развивать эту тему, и в такие моменты мама понимала меня без слов. Это случалось редко, но тем ценнее эти моменты были для меня.

— Ты ведь останешься сегодня? — с надеждой спросила она.

Уже было поздно, а маме, кажется, хотелось знать, что сегодня ночью в доме она будет не одна. И я решила остаться.

Мы еще немного поболтали, а потом я отправилась спать в свою старую комнату, в которой мама ничего не меняла, лишь убиралась по мере необходимости. Эта комната не была похожа на обычную девчачью, ну так и я не совсем обычным ребенком росла. В ней не было розового цвета, плакатов кумиров на стенах и разных милых безделушек, что обычно стоят на полках. Вместо них на полках, полностью занимающих одну из стен, стояли книги. Друзей у меня не было, поэтому свободное время я уделяла чтению. Здесь были, в основном, книги по истории мира, королевства, магии, которая мне недоступна, но о которой я очень любила читать и слушать. Папа объяснял мне то, что было непонятно. Он не разделял мнение тех, кто считал, что если не владеешь магией, то и говорить о ней, смысла нет. Напротив, он верил, что однажды, когда-нибудь, все изменится, и я обязательно почувствую, как магия разливается внутри меня. Я понимала, что этого никогда не случится, еще ни один спирит не смог обрести магию. Но от этого папины истории не были менее интересными.

Я прошла вдоль полок, провела пальцем по корешкам. Пыли совсем не было, мама любит, когда чисто. Даже в комнате, в которой не живут.

Я еще немного постояла у окна, мне хотелось впитать в себя этот чудесный вечер, проведенный с мамой, забыв обо всем остальном. Такие вечера — редкость и завтра, скорее всего, от него ничего не останется. Мама выразит недовольство тем, что я строю свою жизнь не так, как ей хотелось бы. А я опять не захочу все это выслушивать. И так до следующего раза.

Я вздохнула и, переодевшись, легла спать. Вопреки ожиданиям, тяжелые воспоминания в эту ночь меня не одолевали, и я уснула быстро и легко.

Разбудил меня умопомрачительный запах с кухни. Конечно, он не мог добраться до второго этажа и проникнуть через закрытую дверь. Мама подтолкнула его с помощью простого заклинания. Порой разбудить меня можно было только так, и она это помнила.

Я втянула запах носом и потянулась. Мне даже показалось, что сегодня, как и вчера вечером, мама будет просто мама.

Но нет, стоило мне спуститься, как я поняла — лирическое настроение ушло, оставив вместо себя сухость и прагматичность профессора Амбери. Неброский макияж, элегантная прическа и строгий костюм дали понять, что после завтрака я здесь не задержусь.

Ну что ж, ничего необычного, так происходит каждый раз.

Тем не менее, от завтрака я отказываться не стала. Прошла и села за стол, где мама чинно мазала маслом хлеб.

— Доброе утро, — поздоровалась она.

— Доброе. Разве у тебя сегодня лекции в академии? Я думала, ты отдыхаешь, — спросила я, принимаясь за невероятно вкусный омлет.

— Один из преподавателей заболел, — ответила она, даже не глядя на меня, — и меня попросили выйти сегодня за него, — и, чуть помедлив, добавила, — вот если бы ты сейчас работала в академии, у меня был бы выходной.

Началось.

— Ну да, — сказала я, не скрывая сарказма, — и вместо заболевшего сейчас работала бы я. Тоже в свой выходной. Или вела бы дополнительные лекции в добавок к своим.

— Ты молода, — отрезала мама, — тебе в любом случае пришлось бы набираться опыта, а дополнительные нагрузки — прекрасный способ сделать это.

Я недоверчиво посмотрела на нее.

— Мам, ты меня вообще любишь?

— Не отвлекайся от еды, — сказала она и вернулась к прерванному занятию.

Вот и поговорили. Аппетит как-то резко пропал. Я сделала глоток чая, глядя поверх чашки на сидящую напротив женщину. Сейчас это была не мама, а преподаватель истории мира, профессор Элеонор Амбери. Умная, честная, неподкупная, влюбленная в свой предмет.

Она никак не хотела понять, почему я не хочу связывать свою жизнь с академией. Ей казалось, что там я была бы на своем месте. Но так казалось только ей, не мне.

И все попытки объяснить, почему я решила так, а не иначе, разбивались о непримиримость и негодование. Так что я уже давно ничего не хотела доказывать, а просто молча допивала чай и уходила.