Дж. Андрижески - Рыцарь

Подобрав ключи, которые Балидор оставил на тёмно-синем покрывале, я повертела их в руках и поискала пометки, указывающие, к каким замкам они подходили. Я перевернула запястье Ревика, ища округлую замочную скважину для данного ключа. Вставив цилиндрический ключ с соответствующим символом в проем, я повернула его, ожидая щелчка.

Когда замок открылся, Ревик заёрзал на моих коленях и поднял на меня взгляд. Его голос прозвучал ворчливо.

— Элли… не нужно.

Я легонько дёрнула его за волосы.

— Ты действительно хочешь спать в них?

Он закрыл глаза под моими пальцами. Когда он поднял веки, я увидела там колебание.

— Скажи мне, — настаивала я. — Я могу надеть их обратно, Ревик.

После очередной паузы он покачал головой.

— Нет.

В его голосе звучала такая же обречённость, как у Балидора. Он расслабился на моих коленях, пока я снимала второй наручник. Когда я ласково убрала его волосы с лица, другой ладонью массируя его плечо, он закрыл глаза.

Так странно, что он просто лежал и позволял мне прикасаться к нему.

Месяцами он едва подпускал меня к себе.

— Ты действительно сказал им надеть на тебя ошейник? — спросила я, позволяя своим пальцам погладить его подбородок. Мышцы под моими руками напряглись. Я видела, что он избегает моего взгляда.

Я наблюдала, как он поднимает взгляд, сосредотачивается на моём лице. Я видела, как возвращается то хищное выражение, и у меня перехватило дыхание. Его бледные глаза казались отрешёнными, как будто отсутствующими, пока он смотрел на мои ноги. Я чувствовала, что он думает о том, что я сказала Балидору, гадает, что именно я имела в виду, когда говорила, что облегчу его состояние.

Его воображение играло с моими словами, позволяя им распалять его кожу. Теперь, когда ошейник снят, он хотел, чтобы я вновь подумала об этом.

Осознав, как ясно я его слышала, а также поняв, что он слушал мой разговор с Врегом и Балидором, я отвела взгляд.

Однако его мысли сделались ещё громче, омывая меня каскадами, и их невозможно было избегать. Он пытался решить, стоит ли ему сказать, чтобы я ушла, сумеет ли он заставить себя озвучить это. Затем я почувствовала, как он смотрит на меня, опять думает над моими словами, адресованными Балидору. Я чувствовала, что он хочет меня спросить. Я ощущала, как он пытается сформулировать это, заставить меня вообразить это…

Я прочистила горло.

— Ревик, — сказала я. — Я знаю, что я сказала 'Дори. Но что ты сам думаешь?

Он напрягся. Его aleimi вновь скользнул по мне, обвился вокруг меня движущимися искорками, пока он пытался решить, о чём я спрашиваю, и какой ответ хочу услышать. Я чувствовала боль в его свете, усилившуюся в разы по сравнению с тем, что он позволял мне чувствовать неделями. Этого хватило, чтобы мой разум на несколько секунд опустел.

Я сделала вдох, сглотнула и посмотрела ему в глаза.

— Ты не против, чтобы я подержала для тебя канал? Ты можешь сейчас принять свет? От меня?

Я помедлила, на мгновение затерявшись от интенсивного взгляда, проступившего в его глазах.

Я сохраняла нейтральный тон.

— Если ты позволишь мне питать тебя светом достаточно долго, чтобы мы оба поспали, то мы можем поговорить об остальном завтра.

Я помедлила, вновь с трудом заставляя свои голосовые связки работать, когда его свет жарко вплёлся в меня.

— Что ты думаешь? — спросила я, выдавив улыбку.

Он опустил ладонь, лаская мою ногу под белым отельным халатом. Я осознала, что не могу оторваться от мягких узоров, которые его пальцы вырисовывали на моей коже, но заставила себя посмотреть ему в лицо.

— Ревик, — я вздохнула. — Что случилось? С тобой же всё было хорошо… даже в такси. Балидор прав? Это из-за операции?

Он покачал головой, хмурясь.

Это не ощущалось именно как «нет».

Скорее казалось, что он не хочет об этом говорить. Его взгляд не отрывался от моих ног, от халата, завязанного на моей талии. Он думал о том, чтобы развязать узел, гадал, что у меня под халатом, и мои пальцы крепче сжались в его волосах.

— Ревик, — позвала я чуть резче. — Эй.

Он поднял голову. Увидев отрешённый взгляд его глаз, я задумалась над словами Балидора, стараясь думать вопреки теплу ладони Ревика на моей ноге, вопреки другой его руке, легонько обвившейся вокруг моей талии. Что-то в этом жесте напомнило мне то, как парень небрежно кладёт руку на спинку сиденья своей девушки в тёмном кинотеатре.

Боги. Он не слушал меня. Он охотился на меня.

Может, «охотился» — не совсем правильное слово, но именно так это ощущалось — как разведчик приближается к жертве. Я чувствовала это в его свете, в намерении за тихим гулом его мыслей. Я не помнила, чтобы когда-либо ощущала в нем это чувство — только не так, не в свой адрес — даже когда он был Сайримном.

Я наблюдала, как он нежно дёргает за мой свет, аккуратно тестирует мои защиты. Я мельком заметила, что на фоне происходит что-то ещё, структуры его aleimi тестируют лимиты моих структур, пытаясь определить, как сильно он может надавить, когда он может рискнуть и надавить сильнее… как далеко мне нужно его впустить прежде, чем он сможет надавить на меня по-настоящему. Я ощущала в этом навязчивую идею, полусознательный элемент, но часть его полностью сосредоточилась, почти зациклилась на цели.

— Муж, — я потянула его за волосы, заставляя поднять голову. — Ты меня слушаешь?

— Я могу удовлетворить тебя ртом?

Эти слова прозвучали прямо, ошарашив меня.

Как только я осознала, что он сказал, к моей коже прилило тепло, и его пальцы сжались на моей талии. Я чувствовала, как он ставит под сомнения свои слова, обдумывает, что и как он сказал. Я ощутила, как он отчасти съёживается от грубости заданного вопроса, но слушает в ожидании моего ответа.

Казалось, он не знал, что сказать дальше или как смягчить запрос.

— Пожалуйста, — сказал он наконец. Его ладонь стиснула моё бедро, пока другая рука поднялась выше по моей ноге, лаская колено сзади, поглаживая бедро. — Пожалуйста, Элли. Я потом посплю… приму свет. Всё, что захочешь.

Сглотнув, я заставила себя подумать над его словами.

— Думаю, если мы и сделаем что-то подобное, то это я должна позаботиться о тебе, — сказала я наконец. Я увидела, как напряглось его лицо, и смягчила свой тон. — Ревик. Тебе это сейчас нужнее, чем мне.

Его свет отреагировал на это. И не лучшим образом.

Я почувствовала, как он плохо воспринимает слова, как это смешивается с глубинными эмоциями, колеблющимся светом, который я не видела, когда всматривалась в его глаза.

Мои пальцы сжались, вынуждая его поднять взгляд.

— Ревик, — с предостережением произнесла я. — Мне это тоже нужно. Я говорю о твоём свете. Я говорю об операции. Я не говорю о сексе. Я не говорю о нас.