Екатерина Федорова - Опасные встречи

А потом Скев резко убрал руқи. Предупредил:

– Стой, как стоишь.

И молча, за пару секунд, разделся, не сводя с меня взгляда. Выпрямился, сказал, надменно вскидывая подбородок:

– Привыкай. Отныне раздетым и возле постели ты будешь видеть только меня. Пора изменить кое-что в твоей жизни. И в моей. Как только я снова стану человеком Альянса,ты из временной жены превратишься в постоянную.

Он был потрясающе бесстыдным – стоя вот так, голым, но с высоко поднятой головой. И член торчал вперед и вверх, словно салютуя…

А еще он был привлекательным – скупо, по-мужски, без излишеств. Широкие плечи, поджарые бедра, живот с заметным рельефом мышц…

И я вдруг хихикнула. Сказала, пытаясь согнать с лица улыбку, которая все никак не сходила:

– А спросить, согласна ли я, не хочешь? Или это лишнее?

Скевос, не двигаясь, прищурился. Карие глаза блеснули из-под опустившихся век.

– Ты не согласна?

– Ну…

Он вдруг двинулся ко мне, почти бережно прихватил за локти.

Но дернул он меня к кровати совсем не бережно. В следующее мгновенье я уже сидела на краю постели – а Скев, раздвинув мне бедра, опускался на колени.

Близко. Слишком близко. Его бедра между моих, его торчащая плоть перед моим животом, клином белевшим в разрезе расстегнутого до конца комбинезона…

Я вдруг осознала, что до неприличия долго пялюсь именно туда – вниз. И торопливо перевела взгляд на лицо Скева.

Он растянул губы в понимающей улыбке. Сказал вдруг насмешливо, пока его руки стаскивали комбинезон с моих плеч:

– Соглашайся, Наташа. Только я могу предложить тебе то, чего не предложит никто другой в Γалактике. Себя.

И я фыркнула.

– Скев… у тебя и раньше было такое же непомерное самомнение?

Он вдруг напрягся, руки, успевшие оголить меня до пояса, замерли. Заметил почти восхищенно:

– Хорошо прозвучало. Знакомо.

– Перестань, – попросила я.

И, поддавшись внезапному порыву, положила руки ему на грудь. Пробормотала, пока ладони мои скользили вниз – сначала по твердой груди, потом по неровностям мышц на животе:

– Я уже другая…

Скевос молча толкнул меня, запрокидывая на спину – и мои ноги смешно и нелепо бултыхнулись в воздухе, пока он стягивал с них комбинезон. Затем потянул меня вверх, опять усаживая.

И я очутилась на краю кровати, с широко расставленными ногами – между которыми замер Скев.

– Ты во многом другая, – как-то пыхтяще произнес он.

Потом шевельнулся. Член его снова вдавился мне в живот, соскользнул, устраиваясь между нами…

– Другой голос, – выдохнул Скев, наклоняя голову. – Более высокий. Этот червяк Чивер даже голосовые связки тебе укоротил.

Εго губы оставили на моем плече влажную метку поцелуя.

– И я даже не помню, как ты пахла раньше. Но интонации, слова и это стремление поубавить мое высокомерие – все это прежнее…

– Α! Так ты признаешься, что высокомерен?

В ответ Скев снова молча опрокинул меня на кровать. Сказал, нависая сверху:

– Так лучше. Χочу видеть твое лицо. Правда, ты теперь другая…

Его ладони давяще и тяжело прошлись по моему телу – от плеч, по груди, по животу. Вцепились в бедра.

– Но это ты.

Он наклонился сверху, его губы поймали сосок на моей груди. И внизу живота у меня зародилось разлилось давящее тепло. Стало нарастать толчками, вслед за скользким движением его языка вокруг соска. Вторую грудь Скев прижал ладонью…

Я потянулась к его голове. Ежик темных волос колко пощекотал пальцы. Потом – шея. Замечательно крепкая, напряженная. Широкие плечи, кожа которых была на ощупь чуть шершавой...

Скев оторвался от моей груди, которая уже горела. Посмотрел затуманенным взглядом, нависнув надо мной. Объявил сбивчиво:

– Да, я высокомерен. Поэтому и пришлось тебя искать. Чтобы было кому стричь мое болезненное, все время растущее самолюбие.

Затем его губы накрыли второй сосок, и желание болтать у меня куда-то пропало.

И была плоть Скева,твердая, уверенно входящая в меня. И движения его во мне,и животное удовольствие. Мои стоны, обрывавшиеся под его толчками. Его стон под конец – хриплый, долгий, какой-то болезненный…

Потом мы лежали на кровати. Сначала в тишине,и я устало жмурилась, глядя в потолок. Думать ни о чем не хотелось.

Но все равно думалось. О том, что я, кажется, вернулась домой. И не надо больше бояться того, что случиться завтра. Не будет борделей, Флиза, всего прочего.

Будет только мужчина, вытянувшийся на постели рядом со мной – и молча смотревший на меня. Чья рука придавила мне живот…

И в самый разгар этих мыслей,тихих, спокойных, почти счастливых, Скев вдруг заявил:

– Поговорим о твоем согласии на постоянный брак. Мне есть что предложить взамен. Я не говорил этого раньше… но сейчас пора это сделать. Когда ты попала на мой корабль, ты раза два прошла через мой медробот. И я кое-что сделал, Наташа. Позаимствовал у тебя в два сеанса несколько яйцеклетoк. В разной стадии созревания. Напоследок затормозил функцию яичников. Никакой ежемесячной крови. Никаких новых овуляций. Безопасно и удобно. Причем это всегда можно исправить, запустив функцию заново.

Я скривилась, но не из-за стыда – после того, что навидалась и наслушалась в борделе, пара откровенных слов меня уже не смущала. Из-за новостей, которые никак не назовешь добрыми. До этого я полагала, что некоторые изменения в моем теле были устроены теми, кто зачистил мою память…

– Я об этом знала? Прежде, когда ты все это устроил?

– Нет, – честно признался Скев. И приподнялся на локте, посмотрел на меня сверху вниз – без улыбки, серьезно. - Я предлагаю сделку. Стань моей женой – постоянной, без права расторжения брака, с правом наcледования моего имущества в равных долях с остальными наследниками, с правом пожизненного проживания на кораблях семьи Калирис. Взамен я дам тебе детей. У меня запланировано трое сыновей. Они будут и твоими сыновьями, Наташа. Хочешь их увидеть? Ещё перед тем, как ты нашлась, я решил заказать себе первый эмбрион. Месяца через два. Уже начал подбирать женщину для вынашивания. Потом, через полгода, хотел заказать следующий. Война почти закончилась, а мой возраст позволяет просить о том, чтобы в моих полетные планах были только ближние миры. По личным причинам, для надзора за моими сыновьями.

Я помолчала, переваривая все сказанное. С одной стороны, дать бы ему в морду за такое самоуправствo. Подобрал, как он сказал, бродяжку – и молча забрал у неё яйцеклетки. А с другой стороны…

У меня будут дети. Мои дети. Правда, Скев даже их сделал предметом торга.

Похоже, если я и дома – то дом у меня не самый спокойный.

И все же это лучше, чем бордель Флиза. К тому же, если я до Скева бродяжничала…

Я вздохнула. Поинтересовалась ровным тоном: