Юлия Васильева - Волшебство обмана

Белоника тем временем обходила комнаты, расположенные в тщательно продуманном порядке. Девушка трогала руками стены, полы и окна, прижималась щекой к широким перилам, будто вслушиваясь во что-то внутри самого строения. Нина же, как мы вошли, сразу уселась на пол в первой же комнате, да так и не двигалась с места, будто погруженная в транс.

У меня возникал только один вопрос. Что здесь делаю я? Если Белоника не собиралась надо мной колдовать, то зачем потащила меня к этому купцу? Подышать свежим воздухом? Или слоняться вместе с ней по пустым комнатам? Странная девушка, себе на уме. Могла ли она выносить волшебные предметы из хранилища? Тут возникало еще два дополнительных вопроса: как и зачем? На этот предмет следовало попытать всех воспитанников Вольги поочередно.

Вопрос «как?» в отношении Белоники следовало пока отложить: я еще не видела ее волшебства, но ждать теперь недолго. Оставался вопрос «зачем?». Очень маловероятно, что на продажу. Еще в первый день я обратила внимание, что красавица одета богаче всех волшебников, включая самого Вольгу. А сейчас, вспоминая толстенный кошель, который купец предлагал за работу, могу быть вполне уверена, что деньги на свои наряды она заработала честным путем. Красть магические предметы ради их магии? Тоже сомнительно — слишком уж трезво она рассуждала о собственных способностях. А вот отказ Белки пробовать свои силы, чтобы расколдовать меня, — это уже интересно. Успешное выполнение задания Вольги влекло за собой выпуск из этой своеобразной школы и соответственно потерю доступа к хранилищу. Не поэтому ли волшебница даже не пыталась помочь мне? Может, ей нужно было оставаться в доме на Калиновой улице?

Должна ли я теперь подозревать всех, кто откажется пробовать свое волшебство на мне? Я посмотрела на Нину, которая все еще неподвижно сидела посреди комнаты, — вот эта девочка точно откажется. Что ей до каких-то там заданий? И представить, что она обворовывает хранилище, я тоже пока не могла. Хотя жизнь неизменно доказывает, что люди вовсе не такие, какими кажутся на первый взгляд. Волшебники тоже люди. Или нет?

— Лана! — Голос Белоники заставил моего внутреннего сыщика умолкнуть. — Подойди сюда, будь добра.

Я осторожно вошла в пустое, немного вытянутое помещение, которое впоследствии должно было превратиться в столовую, или трапезную, как здесь иногда говорили.

— Можно я на тебе попрактикуюсь? — несколько бесцеремонно спросила красавица.

— То есть рисковать Ниной ты не хочешь? — уточнила я, шутя лишь наполовину.

Белка рассмеялась, показывая жемчужные зубки.

— А наивной тебя не назовешь! Могу поспорить, потом окажется, что ты гораздо старше нас. — К счастью, она не ждала от меня ответа. — Домом не хочу рисковать. Вряд ли ты придумаешь что-то опаснее, чем это могла бы сделать Нина.

— В каком смысле?

— Иди сюда и дай мне руку.

Я послушалась, раз уж моей безопасности ничто не угрожало.

— А теперь вспомни какую-нибудь красивую комнату, украшенную рисунком или орнаментом. Пусть она стоит перед твоим мысленным взором, — попросила Белоника.

Я почему-то представила охотничий зал в своем фамильном замке: на потолке сложный узор из переплетающихся копий, стрел и лент, канделябры щеголяют клыками, а все балки и стенные выступы стоят будто бы на когтистых лапах. Зал возник передо мной настолько явно, что, увлекшись воспоминаниями, я не сразу обратила внимание на происходящее вокруг.

А происходило странное, стены будто колебались, шли зыбкой рябью. И постепенно пространство вокруг стало меняться: появились неглубокие ниши, очень похожие на те, в которых в моем замке вешали рога убитых на охоте животных. На потолке же, наоборот, сформировался выступ, рельеф которого долго перестраивался, пока не начал превращаться в рисунок копий и стрел, будто подсмотренный из моей памяти. Хотя почему — будто? Уверена, что именно этим и занималась Белоника — создавала подобие убранства зала из моих воспоминаний. Пусть это и не была точная копия, но любой, кто видел оба помещения, сказал бы, что над ними поработал один мастер. Когда над окнами проросли клыкастые пасти, а у всех столбов появились когти, волшебница сочла свою работу законченной и отпустила мою руку.

— Лель удавится, если ты окажешься не принцессой, а дочкой людоеда, — оценила она результат.

И надо сказать, обстоятельства для такого иронического замечания были самыми подходящими. То, что казалось вполне уместным в охотничьем зале замка, в столовой купеческого дома выглядело так, будто здесь действительно трапезничала семья людоедов. И почему мне не пришло в голову представить летнюю веранду в королевском дворце? Гроздья винограда и стилизованные кувшины возбуждали бы аппетит гораздо сильнее.

— Это теперь так и останется? — осторожно спросила я, предвидя бурный восторг купца-заказчика.

— Нет, развеется, если не закреплять форму.

И действительно, стены вновь пошли рябью, а спустя пять минут приняли свой прежний вид.

— Ты отдохни теперь, мы быстро справимся, — обратилась ко мне Белоника и, выглянув из столовой, позвала: — Нина, давай поработаем! Потом я схожу с тобой на базар за салом, семечками и солью для твоих зверушек.

Я все же осталась неподалеку от Белоники, чтобы посмотреть, как выглядит ее волшебство со стороны. Но когда юные волшебницы взялись за руки, это было совсем не похоже на то, что случилось со мной. Воздух наэлектризовался, словно перед грозой. Я смотрела на две абсолютно неподвижные фигуры и не понимала, отчего у меня по коже бегают мурашки и встают дыбом волосы на затылке. Наконец стены заколебались, но вместо привычных орнаментов или рисунков на них стали проступать натуральные очертания листьев, ветвей деревьев, по столбам начали карабкаться вьюнки.

Я развернулась, пытаясь успеть за разбегающимися по всем поверхностям контурами растений. Вот над входом появился дуб, каждый листик виден отчетливо и так реально, как не сделает ни один мастер; в кроне примостились две пичуги и белка — точно изваянная по подобию Нининой рыжей подружки. Из столовой в коридор тянутся травы, среди них есть знакомые — осока, крапива, лебеда. По стенам ползет хмель с пузатыми наливными шишечками, завивается, образуя причудливые узоры. Я вышла из столовой и как зачарованная взбежала по лестнице, перила которой уже увивал дикий виноград. На втором этаже в маленькой уютной комнате по стенам тянулись розы, в них можно было заметить тончайшие силуэты бабочек и стрекоз — здесь поселилось лето. В соседней спальне качались березы; их изящные сережки ласково свисали над нишей, где когда-нибудь хозяин поставит свою кровать.

Охваченная каким-то странным ликованием, я носилась по второму этажу, распахивая двери в комнаты: вот тут кленовые листья, здесь почти голые стены сверху, но от пола до уровня пояса стоят выпуклые колосья пшеницы; а здесь плетется малина или ежевика. Вспомнив, что осмотрела не все помещения на первом этаже, я снова спустилась вниз. И в этот момент дом заскрипел, протяжно и как-то зловеще.