Алана Русс - Укротитель Хаоса на полставки. Жизнь «до»

— Ян Викторович!

Нагнала я мужчину лишь у дверей кафедры.

— Вознесенская?

— Кажется, вы попросили меня реферат скинуть сегодня.

«Неужели уже позабыть успел?» — я возмущенно взмахнула пирожком в пакете.

— Проходите.

Мужчина посторонился, придержав дверь с объявлением «Уважаемые студенты! Гардероб РАБОТАЕТ. Просьба оставлять свою верхнюю одежду там».

Порадовавшись, что сгрузила свое хламье Оксанке я, невозмутимо задрав подбородок, вошла.

Кафедра оказалась небольшой, но уютной. За рабочими столами никого, обедают все. Лишь пара пластиковых окон открыта в режиме проветривания, и зимний воздух уже сполна постарался выхолодить помещение. Я поежилась.

— Зачем пожаловали? Вопросы появились?

Сдерживая негодование, я отвела взгляд.

Вопросы? О, да их у меня целый товарный поезд. Правда, далеко не все корректные, и далеко не все позволено задавать старшему по возрасту и, скажем так, по ученому званию.

— Ян Викторович, — как можно членораздельнее выговорила я, чем и зажгла ехидный огонек в мужских глазах, — вы пару минут назад попросили меня отправить вам реферат?

– Да. Все верно.

Значит, и впрямь не слуховая галлюцинация. Я развела руками.

— Но как же…

— Мы договаривалась, что вы отправите мне доклад заранее, — вежливо улыбаясь, решил напомнить Бранов, — за день до семинара. Я помню, что у вашей группы он в понедельник, но все же решил загодя проверить вашу работу, чтобы время на корректировку осталось. Она ведь явно будет нужна. Тема, как-никак, не из простых.

Я едва не села. Вот ведь благородный какой!

Аспирант же тем временем обошел меня и с невозмутимым видом щелкнул электрический чайник на тумбочке, предварительно уложив пару купленных печеных сосисок на свой крохотный, заваленный разноцветными папками стол.

«Пирожки ест, — нахмурилась я, провожая его взглядом, — значит и правда человек. Хотя, судя по поведению: нелюдь самый что ни на есть настоящий!»

— Я помню, что должна была отправить работу вам по электронке. Но лишь через неделю. Я ведь книжки пишу, помните?

Ян Викторович строго поджал губы. Нахмурился.

— Помню. И даже имел неосторожность ознакомиться.

— Ознакомиться?

По спине пробежал холодок, и прохлада кабинета была вовсе в этом неповинна.

— А вы, кажется, и не слишком-то шифруетесь, — сморщился мужчина, глянув на свою стремительно остывающую печеную снедь. — Так ведь, Мика Вэйв?

Руки у меня затряслись, едва я только услышала, как он с насмешкой произнес мой псевдоним, придуманный для литературного сайта на пару с подружкой.

Мое прозвище, приклеившееся ко мне с детства: Мика, и фамилия: Вэйв, как wave — волна по-английски. Я даже слоган для своей странички придумала: «На одной волне с любовью».

Я развела руками. Понять в чем же кроется обман, никак не могла. Я и правда пишу. Пусть не совсем об истории, но пишу же!

— Не понимаю, — протянула я, совладав с собой. — Я ведь пишу, а реферат подготовлю к следующей неделе, как и договаривались.

— Ну нет уж, — жестом приказал мне замолчать Бранов, — договор был о том, что я даю вам чуть больше времени, чем всем остальным по причине вашей, с позволения сказать, писательской деятельности. Вы сказали, что пишете об истории.

Сердце, отбивая чечетку, куда-то в желудок ухнуло, но я продолжала недоуменно вращать глазами.

— Пишете, — согласился Ян Викторович. — Вот только не исторические романы, как вы смели меня заверять, а полнейшую ерунду.

Выдвинув ящичек стола, Бранов достал тонкую книжечку в мягком переплете. Дорожное чтиво, но моя гордость. Моя отрада. Питательный субстрат для моих «наполеоновских мечт», как говорила мама.

— Это же моя…

— Ваша, ваша, — откинулся на стуле аспирант, с каким-то особо насмешливым видом разглядывая деву в объятиях не совсем одетого мужчины на обложке. — «Император на ночь» — прочел он. — Могу сказать вам одно, Вознесенская, если ваш реферат будет написан в подобном ключе, боюсь, принять его я не смогу.

Я сглотнула.

Ну кто, кто тянул меня за язык? Зачем я вообще про книжки заикнулась?

— И не стыдно вам? — Бранов смотрел на меня с тем же выражением, что и на обложку секунду назад. — Как за подобное можно еще и деньги требовать?

— Деньги требовать? А кто вас покупать заставлял?

Грубовато? Не спорю. Только вот в тот момент я обо всем позабыла. И о разнице в возрасте, и о социально-лестничной разнице. Обо всем. В груди лишь обида клокотала, вперемешку с бурлящим потоком соленых слез.

— Зачем купили? — чуть спокойнее повторила я. — Раз уж вычислили мой псевдоним, то наверняка видели, что в интернете у меня и бесплатные произведения есть.

— Произведения эти я тоже проглядел. По диагонали, — преподаватель хмуро, даже с некоторой неприязнью глядел на меня. — Если честно, я до самого конца надеялся, что вы реабилитируетесь, но, увы. Вы меня обманули. Полагаю, чтобы избежать наказания, которое, попрошу заметить, является вполне заслуженным.

Вот и коленки плясать пошли, а поджилки затряслись, словно вмиг я до костей продрогла. Я сглотнула, резким движением раскрыв замок своей сумки.

Обманула значит? Он сказал это так, будто я его обокрала, честное слово!

— Вот! — рывком вынула из кошелька пару мятых купюр. — Сколько я вам там должна? Заберите. Мне чужого не надо!

Бранов ухмыляться тут же перестал.

— Ну что за цирк, Вознесенская?

— Нет, — ткнула я кулачком с зажатыми деньгами. — Заберите! Раз вы потратили их на мою бездарную писанину, раз я вас обманула…

— Сию секунду уберите, я сказал!

Голос у него дрогнул, а я, отчаянно краснея, и словно нутром чуя слабину, еще интенсивнее затрясла купюрами.

Разумеется, это был его выбор. Купить мою книжку, я его не принуждала. Поэтому и деньги возвращать было сущей глупостью. Однако мне до слез хотелось оборвать все возможные связи с этим надменным мужчиной. А уж тем более после того, как он пару раз невзначай намекнул, что выбросил деньги на ветер.

— Заберите, — твердила я как заведенная, и для пущей важности, шлепнула ладонью с деньгами по столу. — Обещанный реферат вышлю сегодня вечером, а это, — ухватила я своего горячо любимого «Императора», — я заберу.

«И аривидерчи!» — едва сумела сдержать язвительное я.

— Мария, — строго начал аспирант, тоже ухватив книжонку, но дверь за моей спиной отворилась.

Похоже, мы говорили чересчур громко.

— Ян Викторович, что здесь, позвольте спросить, происходит?

От неожиданности я обернулась. Макар Ефремыч Завлинский, заведующий кафедрой истории, вполне еще живенький для своих лет старичок, не спеша вошел, все еще дыша морозом. Стекла его толстолинзных очков запотели и теперь мужчина забавно наклонял голову, чтобы разглядеть нас в щель между очками и лбом. Правда, кустистые брови в капельках от растаявшего инея значительно затрудняли сие действие.