Тальяна Орлова - Стать последней [СИ]

— Я убила пятнадцать воинов из твоего народа, но на пятнадцатом мой путь оборвался. Поэтому нет, я не думала о том, как тебя убить. Но почему ты оставил меня здесь, если ждал этого?

— Если меня убьет женщина, да еще и во сне, то и мой путь можно считать оборванным, — он улыбнулся и только после открыл глаза, посмотрел на меня. — Пятнадцать воинов? Врешь?

Мы лежали рядом и смотрели друг на друга, говорили тихо. В таком спокойном тоне не ожидаешь угроз. И потому Криит сейчас не пугал.

— Вру, сын вождя. Возможно, просто об этом мечтала.

— Тогда зачем смотрела на меня? — он вернулся к прежней теме. — Пытаешься привыкнуть ко мне, раз другого выбора нет?

— Нет. Я думала… думала о том, может ли глава насильников и убийц сам не быть насильником и убийцей?

— Не может, — он прищурился и будто пригляделся к моим губам. — Я хуже их всех вместе взятых, потому что… неважно. Что у тебя во рту?

Я немного приоткрыла рот, высунула язык и показала ему жемчужину, которую еще сама не имела возможности рассмотреть. Пояснила, как могла:

— Это знак вечного служения богине добрых духов. Я была жрицей.

— Интересно, — он приподнялся на локте и навис надо мной. Я оставалась обнаженной, поэтому прижала рукой покрывало к груди, даря себе чувство мнимой защищенности. — Покажи еще раз.

Пришлось открыть рот. Не буду же я спорить из-за такой ерунды. Его глаза будто потемнели, когда он наклонился ниже, разглядывая.

— Что-то подобное делают у нас только шаманы. Ты шаманка, Тали?

— Нет, сын вождя. Это просто знак служения.

— Но если бы была, все равно бы не призналась? — его глаза смеялись, но ощущение веселья промелькнуло только на миг. — Это синий жемчуг, но мелкий и гладкий. Покажи снова.

Кажется, я понимала, почему его дыхание становится тяжелее, но не связывала это осознанно с возникшей близостью. Но когда я приоткрыла губы, он наклонился еще сильнее и коснулся кончиком своего языка моего. Мне даже отшатнуться было некуда, поэтому я только дернулась и сцепила зубы.

— Покажи! — повторил он резче. Глаза уже не светлые. Прижал собой сильнее, не обращая внимания на сопротивление руки.

Я медленно разомкнула губы и сразу приняла его язык. Он кончиком прошелся по жемчужине, отстранился, посмотрел в глаза, а потом снова наклонился, целуя глубже. Немного навалился на меня, тем самым полностью ограничивая движения, но поцелуй его стал приятным открытием: сначала ласковый и медлительный, но вызывающий дрожь, а потом все более настойчивый. Мои глаза сами закрылись, а тело отзывалось на непривычную ласку. Я не целовалась прежде, вообще не умела этого делать, но губы и язык будто сами подстраивались и отвечали. Теперь и я задышала рвано, захотелось убрать руку между нами и обнять его, чтобы это приятное ощущение продлить и усилить.

Но он внезапно остановился, снова посмотрел в глаза — и его взгляд сейчас был совсем другим.

— Я хочу тебя, Тали. Потому задам обещанный вопрос прямо сейчас. Но от твоего ответа ничего не зависит — я чувствую, что ты соврешь.

Я сжалась, внутри назревала истерика. Поцелуй возбудил, заставил хотеть большего, и я даже позабыла о том, что поцелуй возбуждает не только меня.

И Криит ответил за меня:

— Я потерял счет женщинам, а тебе буду первым мужчиной. Ты не станешь для меня последней, но я постараюсь тебя запомнить. Как синюю жемчужину.

Решившись, я не стала сопротивляться, когда он откидывал покрывало, сжимал мою грудь, потом снова целовал, отстранялся, раздвигал бедра и проходился пальцами вдоль складки. Он не пытался доставить удовольствие мне — он сам получал удовольствие, трогая меня. Стянул штаны, отбросил в сторону. Сел между моих ног на колени, широко раздвинув бедра.

Обнажившийся член был огромен, а головка блестела от прозрачной жидкости. Я же испугалась, что он разорвет меня им изнутри. Какую боль выносит женщина, когда ее берет мужчина?

— Нет-нет, Тали, не сжимай ноги, — он надавил мне на колени. — Сейчас я не хочу останавливаться, даже если ты станешь кричать от ужаса.

Он лег на меня, уперся локтем в лежанку, другой рукой направил член внутрь. Это неприятно, но я пыталась расслабиться, насколько могла. Запрокинула голову, чтобы хотя бы мысленно отвлечься от происходящего. Внутри тянуло, но резких движений не было. Криит подавался бедрами вперед и назад плавно. А потом вдруг толкнулся резче, заставив меня выгнуться от смешанных ощущений. И тут же отстранился всем телом, приподнялся, выводя из меня и член.

— Ты не девственница. Как ты оказалась здесь?

Мой голос дрожал, как и все тело. Криит склонен слишком часто меняться, я просто не успевала подстраиваться.

— Я… я…

Что я могла ответить? Что и сама не знала? Что от бесконечных слез у меня отшибло память?

— Сейчас тебя выведут наружу, привяжут к четырем коням и разнесут в разные стороны. Или объясни.

— Сын вождя! — голос заходился от паники. — Я соврала, чтобы выжить!

Он пристально смотрел на мое лицо:

— Сколько у тебя было мужчин? Это было насильно или по любви?

Его интересу я объяснений не находила, но судорожно искала любое объяснение, подходящее для ответа. Вряд ли кто-то из соплеменников изнасиловал бывшую владелицу тела: среди моего народа такие преступления были редкостью, сродни убийству. Наверное, у нее был кто-то… Возможно, до того, как она попала в храм. Или связи с мужчинами в храме не воспрещались — откуда же мне знать? Криит, не дождавшись объяснений, прищурился:

— Кто-то из моих людей? Если тебя взял кто-то из них, то он будет наказан.

Вот, что его беспокоило — дисциплина в этом сброде негодяев. Эта мысль была почти смешна, если бы сейчас я была способна смеяться. Я могла назвать любого! Например, того самого, что пытался изнасиловать Наю, когда я вцепилась ему в глаз. Уж точно заслужил, добрые духи свидетели. Но что делать с остальными — точно так же заслуживающими наказания? И вряд ли богиня Алаида потерпит клевету… а она, кажется, все еще со мной, раз меня до сих пор не привязывают к коням.

— По любви, сын вождя. Один. До того, как я стала жрицей.

Каждый раз, когда я говорила, он не отрывал взгляда от моих губ — будто только ждал, когда там мелькнет жемчужина. Возможно, это зрелище и мешало ему сосредоточиться.

— Ты странная, Тали. Когда я целовал тебя — точно знал, что первый. Когда входил в тебя — точно знал, что первый. И шаманы никогда не ошибаются так сильно — для жертвенника нужны девы, не познавшие мужчин. Как такое могло произойти?

Значит, их шаманка была слишком стара, чтобы безошибочно отличать девственниц! Похоже, я оказала всем большую услугу, избавив мир от нее. Сейчас же я понимала, что в уме он решает мою судьбу, но желает меня не меньше прежнего. А судя по взгляду, который он нехотя отрывал от моих губ, даже больше. И потому сама подалась бедрами вверх. Теперь без прежнего страха — ощущения, когда он вошел в меня, можно было назвать неприятными, но вряд ли болезненными. Такое я выдержать смогу, если выторгую этим продление жизни красавице Тали: