Елена Звездная - Я твой монстр [litres]

И я… я пошла рядом, крайне заинтересовавшись этой информацией.

– Мне было восемь, – продолжил Адзауро, – мой день рождения…

Его ладонь, сжимающая мою, на миг сжалась сильнее, словно Чи пытался совладать с эмоциями, и он справился с ними практически сразу.

– Я сбежал, – голос монстра становился тише, но от этого казалось, он проникает в меня сильнее, забивается в легкие, пробирается под кожу, захватывает сердце. – И несколько месяцев прожил здесь, прекрасно зная, что с территорий клана Синар дед меня забрать не сможет. Ни забрать, ни вытащить, ни в целом… как-либо обнаружить.

Ручей стал глубже, и Адзауро без спросу подхватил меня на руки, перенес через заводь и отпустил, лишь когда глубина ручья вновь стала удобной для передвижения.

– Четыре месяца я был почти счастлив, – вернулся к рассказу Акихиро, – а потом попал в деревню асинов.

Он усмехнулся и произнес с какой-то насмешкой, вот только насмехался, по-моему, над собой:

– Гни дерево, пока оно молодо. У кланов шиноби культура, идеология и отношение к детям оказались абсолютно идентичными принятым у аристократов.

Я молча шла рядом, стараясь ступать бесшумно, потрясенно смотрела на Чи и слушала, затаив дыхание.

– Забавно, ты смотришь на меня с жалостью, – как-то зло произнес Адзауро.

– Не на тебя, – очень тихо ответила я, – я смотрю на ребенка, который понял, что все взрослые на Ятори одинаково безжалостны.

Он усмехнулся. Не знаю, чего было больше в его усмешке – горечи или осознания того, что он справился и выжил даже в таких условиях. Наверное, всего поровну.

– Когда ты ребенок, – продолжил Чи, глядя вперед, – грязный, тощий, вечно голодный заморенный ребенок, ты становишься невидимкой. Тебя просто не замечают… Ты даже не пустое место, ты могила, а потому в твою сторону пытаются вовсе не смотреть… Первый раз я убил за еду. Второй… за возможность спать под крышей. Третий – на отборочных соревнованиях в ученики асина. Спустя год я убил своего учителя.

У меня не было слов. Ни единого. Я шла, ощущая тепло крепкой сильной ладони Акихиро, и не могла поверить в то, что слышу.

– Если ты спросишь, сожалею ли я об этом, я отвечу «нет», – совершенно спокойно продолжил Чи. – Тому, кто учил меня убивать, я мог простить многое – изнурительные тренировки, издевательства, попытки сломать… но интим с учителем никогда не входил в сферу моих интересов. Когда я перерезал ему горло, моя рука не дрогнула.

Его – нет, а вот моя в его руке похолодела.

– Оставаться в клане Синар после подобного было самоубийственно, и мне пришлось его покинуть. Очень быстро покинуть… Я не помню, скольких убил. Они вставали на моем пути – я уничтожал их, как любую из преград, и уже не имело значения, что стало преградой – камень, дерево, хищный зверь или самый хищный из всех зверей – человек.

Некоторое время он шел молча, затем почти безразлично продолжил:

– Мне было десять, когда я выбрался с территорий клана Синар и попал в клан Насин. Жизнь в лесу повлияла на меня куда лучше, чем нахождение в деревне шиноби: в десять я выглядел на четырнадцать и, изображая немого, сумел попасть в школу «Теней». Это была моя победа, но в этом был и мой просчет – парни в четырнадцать в любом случае сильнее мальчишки в десять. Я снова оказался на грани выживания. И однажды… не выжил.

Я, резко повернув голову, с ужасом посмотрела на Акихиро, но он продолжал идти с каменным, совершенно лишенным эмоций лицом. Просто продолжал идти.

– Они решили, что я мертв. – Безразличная усмешка. – Приволокли в лес и закопали «любимчика сэнсэя». Я пролежал в могиле несколько часов, но… они нарушили главное правило – всегда проверяй, действительно ли твой враг мертв. Они не проверили… А я просто знал, что они живы, когда закапывал каждого из них на существенно большую глубину, нежели они меня. Закапывал связанными. И я уходил, слушая их вопли из-под земли с наслаждением. Это была прекрасная музыка. Лучшая в моей жизни.

Вокруг нас оглушительно пели птицы, вода ручья журчала на порогах, а я… я кажется практически оглохла.

– Клан Насин пришлось покинуть, – продолжил Акихиро. – Недосчитайся они трех-четырех учеников, проблем бы не было, но в моем списке было свыше тридцати имен.

Рядом с нами плеснулась большая рыба, но, прежде чем она опять упала в воду, я уже была на руках Чи. Он молча перенес меня на более мелкий участок ручья и отпустил лишь там, вновь крепко взяв за руку.

– За кланом Насин последовали деревни Алых повязок. Единственное место, где за успехи меня не пытались убить. Там… я был почти счастлив. Почти, потому что Алые повязки занимали территории болот, на которые претендовал клан Синар.

Судорожный вздох и злое:

– Мы были в горах, когда один из учеников увидел всполох пламени на болотах.

Пауза.

Затем тихое:

– Синар убили всех.

После этих слов Адзауро долго шел молча. Очень долго. Как киборг, как искин, как тот, в чьих жилах вообще не течет кровь, и только тепло его ладони, сжимающей мою, говорило о том, что он жив. Все еще жив.

– Они остались там, – вернулся к рассказу Чи. – Все те, кто пришел с мечом, они остались там.

Усмешка и почти механический голос:

– Знаешь, в болотах есть места, где топь пожирает всех и каждого. Пожирает медленно и неотвратимо. Очень медленно и абсолютно неотвратимо. Я сидел на берегу и смотрел, как они подыхают. На мне не было ни одного чистого места – кровь заливала глаза, кровь капала с волос, кровь пропитала одежду… я не хотел раздеваться, не хотел мыться – это была кровь моих врагов, я наслаждался ее количеством.

Молчание, а затем едва слышное:

– Я просидел там трое суток. До последнего стона. До последнего крика… До последнего чавкающего звука болота, сомкнувшегося над головой последнего из моих врагов.

Резкий поворот головы, пристальный взгляд на меня и хриплое:

– Страшно?

– Ты шутишь? Я в ужасе! – И это была абсолютная правда.

Он вдруг улыбнулся, а я, сокрушенно покачав головой, тихо призналась:

– Единственное, что убеждает меня в том, что ты живой, – тепло твоей ладони, но в целом… ты прав, мне страшно. – Я не видела смысла это скрывать.

– Твоя история менее… пугающая? – с едва заметной усмешкой спросил он.

– Моя история… – Я почти рассмеялась. – Моя история в сравнении с твоей – пыль, Акихиро. Просто пыль… И в отличие от тебя, мне… мне некому было мстить. Хотелось бы, очень хотелось, но… некому.

– Мстить за себя? – Не знаю, почему он задал такой вопрос.

И все же я ответила:

– За себя? Нет. Того, кто причинял боль мне, убили люди Исинхая и тем, собственно, спасли мою жизнь. А за родителей, бабушку, за брата и сестру… Ошибка пилота унесла не только их жизни, но и его. Мне изначально было некому мстить, Акихиро. Единственной, кто виноват во всем, была я.