Дарья Вознесенская - Убить. Забыть. Любить

Окна были закрыты тяжелыми бархатными шторами, а по полу текли дорожки-реки из магической лавы.

Длинный стол, во главе которого стоял трон, был наполнен эльфийским хрусталем, украшенным драгоценными камнями Ядерных гор и букетами с редчайшими цветами - белоснежными игольчатыми калиссами, которые светились в полумраке.

Могло бы показаться, что торжественный и сияющий внешний вид залы и мягкая, вкрадчивая музыка от невидимых музыкантов придавали атмосфере спокойствия и величия.

Но судя по телодвижениям и сдавленному шепоту, присутствующие нервничали - и достаточно сильно.

Один лишь Высший, сидевший во главе стола практически неподвижно, оставался совершенно бесстрастен.Лишь на мгновение его лицо дрогнуло - и то этого никто не заметил - когда в зал зашла очередная гостья.

Высокая, с темными волосами в виде короны и потрясающими чувственными изгибами, только подчеркнутыми ажурной сеткой черного цвета, держащейся на плечах на тончайших беретелях, и полностью открывающая спину практически до ямочек на ягодицах. Можно было бы подумать, что сетка накинута на обнаженное тело, но если присмотреться, становилось заметно нижнее струящееся платье в цвет кожи.

Но никто не посмел присматриваться.

Тьма рванула к вновь пришедшей, наплыла на подол, пытаясь прикрыть, но девушка, не меняя выражения лица, двинула кистью и та отстала.

Она медленно двинулась и остановилась посреди залы, позволяя полностью рассмотреть себя тем, кто все-таки решился поднять взгляд, а потом молча прошла к столу и села.

В противоположном конце стола от демона.

Моментально возникший слуга наполнил изящный бокал.

Девушка сделала полноценный глоток и чуть отстранила край бокала, позволив нескольким каплям упасть ей на грудь и медленно и томительно стечь в ложбинку.

Казалось, время замерло.

А потом все разом зашевелились.

Повинуясь резкому движению короля, приближенные ринулись к креслам и заняли свои места - кто-то оказался даже ближе к демону, чем рассчитывал.

Внесли первое блюдо - нежнейшие рулетики из рыбы.

Прекрасная брюнетка улыбнулась и что-то прошептала своему соседу на ухо, отчего кадык мужчины дернулся, и он судорожно облизал губы.

Она осторожно, игнорируя приборы, взяла один из рулетиков и положила его в рот, зажмурившись от наслаждения.

А потом лизнула пальцы.

Среди тихой музыки и негромких разговоров раздался хруст нескольких бокалов.

Девушка мягко улыбнулась знакомому, оказавшемуся напротив, и завела ничего не значащий разговор. Полностью погрузившись в то, что рассказывал мужчина. И вдруг расхохоталась на какую-то реплику - светло, искренне и чувственно, чуть откидываясь на свое кресло.

Её визави побледнел, даже посерел, а она, как ни в чем не бывало, поправила выбившуюся из прически прядку и вернулась к вину.

Внесли второе блюдо.

Сочные ребрышки так и манили; и гостья не стала отказывать себе в удовольствии, хищно и в то же время аккуратно обглодав несколько косточек, а потом, будто невзначай перепутав салфетки, потянулась за той, что лежала дальше от нее, позволив на мгновение открыться тому, что обычно было скрыто.

Музыка взвизгнула и сменилась, сделавшись громче.

Ритм, схожий с кантуа, всегда был сигналом окончания ужина. И пусть тот оказался прерван слишком рано, никто не противился. Гости встали и вот уже две пары двигались, будто марионетки, подвластные движениям кукловодов.

Девушка пожала плечами и двинулась в сторону небольшого пятачка, выделенного под танцы.

Несколько демонов и вампиров шарахнулись в сторону.

Она усмехнулась, не противясь всеобщему настроению, а потом что-то прошептала и приглашенные ахнули.

Сама Тьма выпростала к ней свое щупальце и нежно, властно обняла за талию.

А потом и вовсе закружила в плотоядном, бешеном ритме, странно контрастирующем с музыкой. И этот контраст, мелькающая голая кожа, удовольствие, которое явно испытывала девушка, страстные движение окончательно уничтожили торжественность и раскалили воздух настолько, что стало трудно дышать.

Пока быстрая тень не разметала всех присутствующих, отправляя их прочь, вырывая гостью из чужеродных объятий, и не впечатала ту в стену, на которой, ради разнообразия, не было шипов.

Я подняла глаза и уставилась в полыхающий бешенством и желанием взгляд демонюки.

- Что ты творишь, Кассандр-ра? - пророкотал мужчина, столь привычно смакуя и ненавидя мое имя, что я почувствовала, как тяжелеет грудь под тонкой тканью платья.

Совсем не безучастный. Злющий. Мой.

- Сдаю экзамен, - слова прозвучали чуть ли не вопросительно. - У меня сегодня нашлось достаточно времени, чтобы дочитать трактат. Ну и как?

- Что как? - кажется, блондинистый не мог оторвать взгляд от моих губ. И не только губ. Он вообще, похоже, меня не слышал.

- Сдала?

- Что?

- Экзамен.

- На высший бал, - прохрипел Сарртэр и со стоном уткнулся своим лбом в мой. - Что ты творишь, Кассандра? - прозвучало уже не так зло, скорее, совершенно несчастно.

- Пытаюсь понять...

- Что?

- Что ты делал в ту ночь под стенами моего замка?

Пауза.

Демонюка вдруг поднял руку и медленно провел указательным пальцемпо подбородку, по шее, груди, будто вспоминая путь, который проделали капли вина.

- Может, я почувствовал твой страх и боль?

- И вернулся, чтобы насладиться ими в отместку?

Смешок.

Он склонил голову и его горячее дыхание повторило путь пальца.

Я выгнулась и постаралась собраться. Следовало выяснить все сейчас.

- Нет, принцесса. Я тогда явился не за этим... - он не продолжил, но я и так все поняла. - И я никому не позволю больше причинить тебе боль.

- Почему?

Он лизнул след от давно растаявшей капли, а я застонала и вцепилась в его волосы.

- Это моя прерогатива.

Высший вдруг резко распрямился, подхватил меня под бедра, заставляя раздвинуть ноги, отчего ткань треснула, и снова прижал к стене, заглядывая в глаза:

- Что ты творишь, Кассандра? - на этот раз совершенно серьезно.

Я облизала пересохшие губы и прошептала:

- Я не слишком разбираюсь в демонах... да и в мужчинах. Но я разбираюсь в своих чувствах. Ты бесишь меня, ты уничтожаешь меня, ты смешишь меня, заставляешь переживать за тебя и желать так, как ничего и никого до этого;ты поднимаешь меня до самого хрустального неба, одним только взглядом и движением, и низвергаешь в жесточайшие муки потому что я знаю - демоны не любят...

- Любят, - буркнул сердито, прерывая, и впервые отвел взгляд, - Просто...

- Не признаются в этом?

- И никогда не признаются.

Кажется, даже эти слова давались ему с трудом, как-будто я калеными щипцами таки добывала их из его глотки.

Я почувствовала дикую, разрастающуюся и перекрывающую все радость, и по-кошачьи потерлась грудью о его грудь, исторгая долгий рык.