Лора Ли - Причитающаяся Дьяволу

— Кэйти, девочка, — прошептал отец, когда мать прикрыла пальцами ее дрожащие губы. — Я отдал бы свою жизнь за твое прощение, если бы не боялся, что ты будешь нуждаться во мне позже.

— И ты думаешь, что это то, чего я хочу, пап? — потребовала она ответа, гнев и слезы застряли в ее груди, когда она с отчаяньем смотрела на него.

Она ненавидела гнев внутри себя. Ненавидела страх и предательство, нападавшие на нее.

— Насколько хуже могло стать мое существование, если бы я когда-нибудь почувствовала, что сделали ты или мама?

Он покачал своей темной, поседевшей головой, пальцы ее матери сжались на его руке, лежащей на его ноге.

— Мы боялись за тебя, — возразила ее мать.

— Таким образом, вы скрыли то, кем я была, даже от меня, независимо от того, как часто я спрашивала вас о детстве, которое не могла вспомнить, — напомнила она им обоим. — Единственный человек, который должен был быть готов к этому, был самым удивленным. Если бы я знала, мам, я бы никогда не позволила Дугласу отвезти меня в больницу. Я бы позвонила тебе или окружному прокурору в тот момент, когда почувствовала себя плохо, и я бы не чувствовала, что все, кому я когда-либо доверяла, больше заботились о секретах, которые они несли, чем о благополучии самого секрета.

Она не могла оставаться здесь. Она не могла смотреть в наполненные болью глаза отца или смотреть, как слезы опять наполняют глаза ее матери.

Каждый раз, когда она это делала, эта битва, бушевавшая в ее теле, казалось, усиливалась до такой степени, что она хотела разорвать свою плоть и оторвать от ее костей те самые мышцы, которые сжимались и шипели под ее кожей, как будто пытались реформироваться или как-то спрятаться под ней.

Она медленно поднялась на ноги, ее взгляд был устремлен на Дэша Синклера.

— Мистер Синклер…

— Ложитесь! — внезапно закричала Кэсси.

Породы среагировали еще до того, как слова были полностью сказаны.

Дэш Синклер дернул свою дочь из-за стула и толкнул ее под стол, последовав за ней на пол. Джонас Уайетт перекатился через стол так быстро, что его тело было размыто, прежде чем дернул Кэйти на пол, в то время как Вульф Гуннар и Дилан Киллато сделали то же самое с ее родителями. Залп автоматических выстрелов разбил окна и оторвал куски дерева и штукатурки от древнего дома, который был в семье ее отца почти пятьсот лет.

Сирены завыли вдалеке, и стрельба снова прорезала комнату, в то время как крики шока и страха можно было услышать от журналистов снаружи.

— Это то, чего ты хочешь? — Джонас вдруг зашипел ей на ухо. — Независимо от того, куда ты пойдешь или что ты сделаешь, если ты не покинешь Европу, твой отец будет всегда за твоей спиной, пока не примет пулю за тебя. И я обещаю тебе, это случится раньше, чем позже. Теперь оставайся на месте.

Он внезапно спрыгнул с нее, подтолкнул ее к Дилану и ее родителям, проигнорировав яростный рев его имени, и бросился из комнаты.

— Ублюдок собирается убить себя, — огрызнулся Дилан, когда они все сгруппировались под большим обеденным столом, который семья ее матери хранила в первозданном виде одиннадцать сотен лет.

Теперь он был пронизан глубокими выбоинами в дереве, без сомнения, от пуль, которые попали в него.

— Скорее всего, у кого-то будет отсутствовать горло, — вздохнул Кэллан. — Я беспокоюсь не о Джонасе, а о добыче, за которой он гонится. — Янтарные глаза встретились с ее. — Приготовьтесь, нас собираются вытащить отсюда.

Как только он это сказал, дверь в комнату распахнулась, и Породы стали набиваться в нее.

Американские Породы.

Сильные, молчаливые, не было никаких кричащих приказов или кодов. Ее подняли с пола, засунули руки в тяжелый защитный жилет, в то время как тела, окружающие ее, быстро вынесли из дома ее отца в ожидающий автомобиль в драгоценном саду ее матери.

Забор, окружающий заднюю часть дома, был просто снесен полудюжиной транспортных средств, окружающих его. Вооруженные, косоглазые, свирепые Породы стояли в напряжении и с оружием наготове.

Они были всего лишь размытым пятном для Кэйти, когда ее толкнули в заднюю дверь бронированного «Элиты Драгуна», низкоуровневого внедорожника, построенного для скорости и маневренности в более населенных районах. Довольно отдаленно она вспомнила, что он заменил сержантскую модель Драгуна, которую ее отец держал в гараже в поместье О'Салливан на окраине Дублина.

— Третий перевозчик в пути. — Тихий, спокойный и уверенный в себе, незнакомый темный голос сказал над ее шеей, она попыталась идентифицировать его.

К сожалению, он почти полностью лежал на ней, что удерживало ее от маневра, чтобы увидеть что-либо.

— Перевозчик три утвердительно, — ответил голос. — Вертолет подготовлен и запущен. «ОВП» (ETA (англ. Estimated time of arrival) — ожидаемое время прибытия) тридцать.

«ОВП» тридцать чего? Минут? Часов? Какого черта это должно значить?

— Третий перевозчик отключается. Обновление в тринадцать сотен.

Тринадцать сотен часов?

— Отвали! — потребовала она, пытаясь поднять локоть вверх. — Ты душишь меня!

— Лучше, чем альтернатива. — Мужское ворчание над ней не успокаивало.

Это было жестко, почти как удар. Его голос был низким, глубоким, посылал дрожь, дрожь по ее позвоночнику, поскольку слишком активные мышцы под ее кожей сгруппировались все сильнее, плотнее, полные решимости сломать ее кости, протолкнуться через ее плоть и наслаждаться теплом над ней.

Ответ был незамедлительным, пугающим и болезненным.

Боже, если бы она стала еще горячее, она бы превратилась в лужу на полу «Драгуна».

Автомобиль должен быть с контролем температуры более чем в пятидесяти футах ниже воды. Однако, на данный момент, было душно.

Тепло не шло от пола. Оно исходило от самца Породы над ней. Он впился в ее плоть, просочился в ее кровеносную систему и сжал ее зубы от возбуждения, такого раскаленного и внезапного, что она едва могла контролировать свою потребность.

Сексуальную нужду.

Нужда иметь эту жесткость, эти широкие руки, поднимающие ее платье над ее задницей, сжимающие ее бедра, и толкающая вовнутрь ее жестким, глубоким толчком.

Она хотела его всего и сразу.

Ее влагалище сжалось, дрожа от голода. Ее киска болела, поглощенная жаром и требовавшая его владения ею.

Она хотела его.

Она хотела, чтобы ее трогали.

Взяли.

О Боже, она хотела, чтобы он трахал ее, и она хотела этого сейчас, прежде чем у нее сорвется крик с такой болезненной потребностью, что она испугается ее.

Будет в ужасе.

Потому что она собиралась потребовать это. Ее губы раскрылись, крик зародился в ее горле, когда он внезапно поднял ее достаточно, чтобы перевернуть на спину, прежде чем втиснуть свое бедро между ее бедер, жесткая длина его члена, прижалась к ее сердцевине, когда его пальцы накрыли ее губы.