Татьяна Серганова - Запретная (СИ)

Оракул была права. За две с половиной недели стать великой ведьмой у меня бы точно не получилось. Но общие аспекты, основные принципы я четко усвоила и при должной практике в течение полугода могла полностью взять контроль над своими способностями, став тем самым великим оракулом, о котором говорила Мудива. Вот только нужно ли было это мне? Видеть будущее, знать, что будет, и в большей части не уметь предотвратить.

Страшно, больно и жутко.

Первые картинки чужой жизни открылись за пару дней до Совета. Родители, стремительно состарившиеся, с поникшими плечами, сгорбившиеся, сломленные горем и лишенные самого дорогого – своих детей. Я не винила их за произошедшее и продолжала любить и благодарить за счастливое детство, которое они нам подарили с Алисой.

Сестру я тоже видела, как и будущее, туманное, призрачное и такое однообразное. Длительный срок в тюрьме, серые безликие стены, жёсткая койка, жизнь по расписанию и небольшой кусочек ярко-голубого неба за решеткой крохотного окна. Почему-то он больше всего въелся мне в память. Алиса никогда не раскается в своих поступках, год за годом будет лелеять ненависть, сожалея лишь об одном: что не придушила меня во сне, когда была возможность. И этого не изменить. Злоба и зависть очернили её сердце, уничтожив всё то светлое и хорошее, что у нас было.

Я видела и Изабелл с Игорем. От большинства статичных картинок меня бросало в жар, стыд и немного нападала зависть. Сущность каждый раз всхлипывала, трагически закатывала глаза и голодно облизывалась. Эти двое весьма разнообразно и страстно проводили свой досуг, по всей видимости, решив испробовать все позы из Камасутры. А еще я очень четко видела результат этих отношений – голубоглазого темноволосого мальчугана с очаровательной улыбкой и ямочками на щеках. Именно он окончательно убедил меня в том, что у этих двоих есть все шансы быть счастливыми, несмотря на запреты и разницу в цвете сущности. Ведь все преграды отступают, когда любишь взаимно и готов ради другого на все.

Мне так хотелось в это верить.

Дениса я смогла разглядеть лишь накануне Совета, когда уже готова была кричать от бессилия и беспомощности, понимая, что слишком слаба и неопытна для того, чтобы спасти любимого и обнаружить убийцу. Время было против меня, и оставалось лишь смириться.

Именно в том момент, когда я почти опустила руки, признавая поражение, оно и пришло.

Мудива снова оказалась права. Конкретное событие из будущего разглядеть гораздо сложнее, чем из прошлого или настоящего. Все видится будто в тумане, таком густом и плотном, что через него практически невозможно пробраться. Все звуки приглушены, а картинки ощущаются в сером цвете.

И тот образ тоже был черно-белым, за исключением нереально алой крови, которая текла из уголка его рта.

– Нет!

Мой вопль разнесся по пустующему залу для медитаций и эхом вернулся назад, оглушая и сводя с ума.

Я из всех сил стукнула кулаками о плитку пола, не замечая, как онемели и заныли от боли руки. Разве это могло сравниться с той болью, что раздирала на части моё сердце.

– Ты видела, – Мудива застыла в арке и тяжело смотрела на меня. – Надо же. Я думала, у тебя не получится. Но жажда узнать и спасти Разина оказалась сильнее.

– Спасите его, – прошептала я, едва различая женщину сквозь пелену слёз.

– Не могу. И ты это знаешь.

Мне хотелось выть и биться головой, но, собрав силы в кулак, я заставила себя встать и отправиться в свою комнату. Около Мудивы я задержалась на секунду.

– Я пойду завтра с вами.

– Ты уверена?

– Да. И вы не сможете меня остановить.

Этот вечер просто не мог закончиться хорошо. Только я подошла к арке, ведущей в мою спальню, как из тени выступил Клаус с явным намерением поговорить.

– Олеся.

– Клаус, – настороженно кивнула я и принялась лихорадочно искать пути отступления.

В магии я была не так сильна, как мне хотелось, и вряд ли могла дать этому громиле достойный отпор. Про физиологические параметры я вообще молчу, он в два раза больше меня.

Настроен был Клаус решительно, я видела, как в темноте жаждой горели его глаза.

– В гости не пригласишь?

– Уже поздно, я устала и валюсь с ног. В другой раз, – дипломатично отказала я, а мысленно добавила: «В следующей жизни».

– И как тебе живётся на артефактах? – загораживая мне путь, спросил мужчина.

– Замечательно.

– Врёшь. Ты ведьма и хочешь тепла и настоящей страсти, настоящее мужское тело, а не жалкие заменители, которые горчат во рту и вызывают тошноту. Зачем лишать себя сладкого?

– А в качестве сильного мужского тела, я так понимаю, ты предлагаешь себя, – отозвалась я. – Мы уже это обсуждали, Клаус, меня твои прелести не интересуют.

– Всё сохнешь по этому некроманту? А он-то тебя давно забыл. Сейчас тусуется в Венесуэле. Говорят, с тремя ведьмами сразу развлекается. Их крики полквартала на уши поставили, искры так и летали, – голос его был сладок, полон яда и нескрываемого злорадства.

Я смотрела в светло-голубые глаза и понимала, что Клаус сейчас говорит правду.

Горько, обидно. Я тут мучаюсь, сплю по пять часов в сутки, из последних сил пытаюсь вычислить убийцу, а он там ведьм имеет и развлекается.

Зачем? Для чего?

Клаус точно уловил смену моего настроения. Схватил за руку, притягивая к себе и целуя в губы, щеку, шею, везде, где мог достать, в то время как его руки жадно лапали меня, путешествуя по всему телу, сжимая и задирая легкий кафтан.

Я не сопротивлялась, но и не поощряла, статуей замерев в его руках и смотря перед собой стеклянным неживым взглядом. Дыхание не сбилось, пульс не участился, ни звука не сорвалось с губ. Но Клаус всё понял.

– Сука, – рявкнул мужчина, отталкивая и скрываясь в ночи.

Я спокойно поправила кафтан и волосы – кажется, я начинаю привыкать к такой жизни. Вошла в комнату и проспала до самого утра.

Господи, но как же это было сложно – войти в зал в толпе других видящих, попадая под взгляды нескольких сотен членов Совета, взглянуть на Дениса и удержать себя и сущность на коротком поводке. Некромант стоял у трибуны с совершенно ровной спиной и знакомой сединой в волосах. Смотреть на него было и больно, и сладко одновременно. Как же хотелось забыть обо всем на свете и броситься в его надежные объятья, почувствовать защиту, которой мне так не хватало эти дни.

Мой рыцарь.

Удержаться не было сил, и я даже дёрнулась к нему, чтобы в следующую секунду замереть, увидев лёд в серых глазах, обращенных на меня.

Ненавидит. Он меня ненавидит и презирает. Даже не дав оправдаться и автоматически записав в алчные ведьмы, сумма с огромным количеством нулей на счете это подтверждала. Как мог Разин так обо мне подумать? Как он мог поверить, что я такая? Как он мог меня возненавидеть?