Ева Никольская - Снежная Золушка

— Что? — вскинула бровь я, ослабляя запах простыни, которую намеревалась сменить на платье.

— Это нам тут без них плохо, а им там хорошо! — заявил он убежденно.

— На небесах? — уточнила я.

— В царстве снежных духов, — ответил малыш.

Я задумалась, могут ли наши небеса, куда после смерти отправляются чистые души, быть и царством снежных духов тоже. Особых противоречий не нашла и потому кивнула.

— Обед на… — войдя в комнату, как и его сын, без стука, Арво замер на полуслове.

Пару секунд длилась немая сцена, во время которой Олли смотрел на папу, виновато прижав к голове ушки, папа — на меня, а я сидела в простыне и держала в руках чужое платье. Ойкнув, им и прикрылась.

— Олис… — прошипел Арво, переведя взгляд на притихшего отпрыска. — Я же сказал у альды Маритты одежду попросить, а не рыться в мамином сундуке.

Хм, значит, делиться вещами усопшей жены со счастливо спасенной мной папа-лис не собирался. Неловко-то как получилось! Я покосилась на платье. Следовало бы положить его обратно, но… за чем тогда прятаться от серебристо-серых глаз, которые вот-вот прожгут во мне дыру. Вернее, в платье.

— Пап, мама бы поделилась… — начал мямлить Олли, виновато помахивая хвостиком.

— Конечно бы поделилась! Только в платья твоей мамы влезут сразу две худосочные Белочки, о длине лучше промолчу. Не хватало еще, чтобы эта немочь бледная, запутавшись в юбках, споткнулась и расшибла себе нос.

Пропустив мимо ушей заботу о моем носе, я обиженно им шмыгнула, реагируя на «худосочную белочку». То гусыня, то кара небесная… теперь вот и еще одно обзывательство в мою копилку. А я, между прочим, леди! И имя у меня тоже есть… женское!

Велев чаду бежать к соседке с просьбой продать наряд ее старшей дочери, Арво вновь упомянул об обеде, с которого, собственно, и начал. Правда, на сей раз добавил, что все наверняка остынет из-за наших затянувшихся переодеваний, и предложил мне спуститься к столу в чем есть. Судя по ироничным ноткам, в ответе альд не сомневался, и это окончательно разозлило. Положив на кровать платье его супруги, я медленно встала, демонстративно подтянула простыню, привлекая внимание к высокой груди, которую неосознанно выпятила, доказывая и ему, и себе, что вовсе не худосочная. Откинула за спину волосы и с деловым видом поинтересовалась:

— А что на обед? Умираю с голоду! Командуйте, куда идти, альд.

На кухне…

Стол был накрыт прямо на кухне. Ну, как накрыт… хлеб порезан, банка с солеными огурчиками из погреба принесена, пара полотенец на спинки стульев повешена. Солонка и перечница еще на скатерти стояли, похожие на маленьких деревянных котят. Из столовых приборов было три ложки. Тоже деревянные, но не громоздкие, а вполне аккуратные, лишь немногим массивнее привычных мне серебряных.

А какие запахи тут витали… м-м-м! Я аж слюной подавилась, хотя в комнате о голоде говорила из чистого упрямства, чтобы доказать папе-лису, как он не прав. Но стоило унюхать аромат картошки, тушенной с грибами, и в животе призывно заурчало, потому что, учитывая полный переживаний день, с утра у меня во рту не было и маковой росинки.

— Надеюсь, нашей незатейливой кухней леди не побрезгует? — продолжал подначивать Арво, доставая из печи вожделенные горшочки. Пропустив мимо ушей его тон, я сказала:

— Шутите? — И сглотнула, ибо есть хотелось все сильнее.

Какое-то совсем не аристократическое поведение у меня: сижу в простыне, смотрю с обожанием на несчастный горшочек и краснею от рулад, которые нет-нет да и выдает мой пустой желудок. Леди, угу… прав альд, белочка — она и в другом мире белочка. Рыжий голодный зверек.

— Папа вкусно готовит, только всегда одно и то же, — вздохнул Олли, минут пять назад вернувшийся от соседки с платьем. Поношенным, но вполне приличным. И размер у него был на порядок меньше, чем у одежды альды Кэйсы — значит, не все женщины в Альдъере великанши. Уже хорошо.

За стол мы сели втроем, и перед каждым Арво поставил аппетитно пахнущий горшочек. Видимо, тут он и пропадал, пока я перед зеркалом вертелась и о смысле жизни размышляла. А мелкий, вместо того чтобы сразу пойти к соседке, копался в мамином сундуке. Картинка сложилась и перестала меня занимать. Сейчас я могла думать только о еде. Незатейливой, деревенской, но такой желанной, что поглощать ее медленно и красиво не получалось.

— Не спеши, подавишься же, — без раздражения проговорил повар и добавил с тихим смешком: — Белочка.

— Очефкуфно, — ответила я и покраснела окончательно, осознав, как ужасно себя веду. Леди, ха! Один день в изгнании — и уже так одичала. Куда это годится?

Дожевав кусочек, села прямо, промокнула губы кухонным полотенцем и нормальным языком повторила:

— Очень вкусно, альд! Спасибо большое!

— А завтра тоже будет картошка с грибами? — спросил Олли, ковыряясь ложкой в своем горшочке.

— С мясом, — ответил Арво. Ел он спокойно, хотя и с аппетитом. Не чавкал, не набивал едой рот, не свинячил и не торопился, как некоторые. Я тоже не чавкала, ибо воспитание все же сказывалось, но спешила и говорила с набитым ртом, что непростительно.

— А пироги? — Малыш с надеждой посмотрел на отца. — День зимнего солнцестояния ведь…

— Альда Венла в этом году не берет сторонние заказы, а у альды Тиины мать болеет, ей не до выпечки. Зато альда Маритта, думаю, угостит тебя праздничным пирогом, если забежишь ее поздравить и еще раз поблагодаришь за проданное нам платье.

— А почему вы сами не спечете? — полюбопытствовала я, слушая их разговор.

— Во-первых, некогда — мне еще надо успеть закончить кое-какую работу, а во-вторых…

— Пироги у папы не вку… не очень вкусные, — смягчил свое заявление Олли.

— Зато это блюдо у вас поистине божественное. — Я влюбленным взглядом посмотрела на опустевший горшочек. Смела все — и не заметила. Прожорливая белочка!

— Еще хочешь? — улыбнулся хозяин, глядя на меня не с осуждением, как ожидалось, а, наоборот, с одобрением. Кивнула, наступив на горло внутреннему голосу, который вопил, что столько жрать леди противопоказано. — Кушай, кушай, болезная. — Он достал из печи очередную порцию. Надо же, какой предусмотрительный. Или это он для себя заначил, а я нагло увела его добавку? — А то худенькая такая… и подержаться-то не за что.

— Э… — Что-то не поняла я смысл последней фразы Арво. Зачем меня за что-то держать, а главное, кому?

— Я про женихов, — пояснил он, продолжая улыбаться, но теперь не добро, а… как обычно, короче. Похоже, ему доставляло удовольствие надо мной подтрунивать. — Когда-то же они должны у тебя появиться, верно? Женихи. Сколько лет тебе сейчас? Шестнадцать уже есть?

— Девятнадцать! — заявила я гордо.

— Дите совсем, — фыркнул альд.