Ирина Котова - Связанные судьбы [litres]

– Ты еще побудешь слабой, – произнес Нории, наконец отодвигаясь. – Несколько дней нужно болезни, чтобы уйти. Может, неделя. Ты излила себя до капли, глупая безрассудная женщина. Еще немного – и ты бы просто упала на песок и умерла. Твоя вита слаба, как у недоношенного щенка. Пей, ешь, прошу тебя.

– Ты отпустишь меня? – спросила Ангелина, не слушая его.

Дракон покачал головой. В его зеленых глазах она увидела свой приговор.

И снова упрямо поднялась, не стесняясь наготы, опустила ноги на пол, прямо в лужу воды, встала, чувствуя, как длинные волосы касаются ягодиц. Было восхитительно легко и не больно. Но голова кружилась, и пришлось наклониться, ухватиться за столик.

– Уйди, – повторила первая Рудлог, – я хочу помыться. И не жди благодарности, дракон. Я бы предпочла смерть возвращению сюда.

– В смерти нет ничего хорошего, – пророкотал Нории, тоже вставая. Взял ее на руки, понес к двери. – Ты поймешь это, принцесса, потом. Сейчас ты разочарована и обижена. Но ты жива, и я счастлив, хоть и очень зол, Ани-лиша. Все исправимо, кроме смерти. В конце концов все будет так, как ты захочешь.

– Сейчас я даже не могу побыть одна, – жестко проговорила Ани у его плеча. – Ты не слышишь мои просьбы, Нории.

– Просьбы? – спросил он. Усмехнулся, поставил ее на теплый пол купальни. – Это не ты говоришь, а обида. Ты ведь знаешь, что я не хочу тебе зла.

Ангелина покосилась в сторону уборной, и он понял, отступил от нее.

– Я вернусь, – сказал он гулко, – вымою тебя сам. Я не хочу смущать тебя, но сегодня я не дам тебе быть одной, ты слишком слаба. А завтра можешь бушевать, у тебя как раз появятся силы.

Она не улыбнулась.

– Помочь мне могут служанки, Нории.

– Не сегодня, Ани-лиша. Сегодня у тебя буду только я.

До его возвращения она успела и выпить лимонаду, стоявшего тут же, – опустошила, наверное, полкувшина, – и посмотреть на себя в зеркало. Почти не изменилась с допереворотных времен, если не считать грязи, но впечатление было такое, будто на нее глядел чужой человек. Пустота изнутри никуда не ушла, пустоту она видела и в своих глазах в отражении. Они стали совершенно взрослыми, даже немного посветлели, лицо оказалось жестче, с четкой линией скул, ушли девичья мягкость и румянец. Грудь выглядела чуть больше, бедра – чуть шире, но в остальном Ангелина осталась такой же невысокой, худенькой, почти плоской, как до переворота. Светлые волосы, укрывающие плечи, тяжелой занавесью спускались по рукам к бедрам и казались слишком объемными для ее тонкой фигуры.

Подняла взгляд от бедер, опять увидела свои несчастные глаза – и сжала зубы, вздернула голову и медленно пошла к горячей ванне в полу, стараясь не торопиться, чтобы не упасть от слабости. По ступенькам в воду спускалась осторожно, но спустилась и, прислонившись к стенке маленького бассейна, откинула голову на пологий край, закрыла глаза. Силы опять кончились. Да и смысл бороться, если все равно придет, будет вертеть ее, как куклу, тереть мочалкой? Смысл вообще что-то делать, если он все равно возьмет ее в жены? Если она ничего не может противопоставить ему?

Раздались шаги. Вода в ванне заколыхалась. Она не стала открывать глаза – ей было все равно. И когда Нории осторожно усадил ее перед собой, и когда вымыл волосы – возился, наверное, с полчаса, чтобы промыть, и сильно пахло трявяным мылом для волос, – и когда касался ее мягкой губкой – сначала легко, а потом уже тер достаточно крепко, не жалея, избавляя от пустынной грязи.

– Смирение не означает поражение, – вдруг сказал дракон ей на ухо. – Прекрати, Ангелина. Это не ты.

– Если бы у меня были силы, – Ани самой было страшно от того, что она говорит, ее кидало от равнодушия к жестокой, всепоглощающей ненависти, причиняющей почти физическую боль, – я бы сейчас убила тебя, Нории. И снова ушла в пустыню. Ты не боишься меня?

– Нет, – ответил он сзади и улыбнулся. Принцесса четко почувствовала это: улыбнулся. Взял в руку ее ступню и стал тереть, намеренно щекоча, а она сидела, обмякшая, и глядела на свою ныряющую в воду розовую пятку, маленькие пальцы и большие мужские руки, которые были чуть ли не вчетверо толще ее лодыжки.

Кажется, они провели в купальне несколько часов – Ангелина совсем устала от этой помывки, от переходов из бассейна в бассейн, от запаха масел, которыми Нории ее натирал – для крепости. От холода и горячих травяных настоев, от напитков, которые дракон предлагал, от сырости, от воды. В конце концов Ани задремала в очередной минеральной ванне, откинув голову на мужскую грудь и чувствуя, как осторожно и крепко он ее придерживает. Владыка вытирал ее, куда-то нес, что-то говорил своим тихим рокочущим голосом, и казалось, будто ее качает на волнах безбрежного сияющего моря – точно так звучит далекий гром над водной гладью. Потом звенела посуда, пахло едой – Ани фыркала и кривилась, чувствуя ложку у рта, но просто не могла проснуться и глотала какой-то суп, или кашу, или что-то еще, сладкое, пряное.

– Спи, – сказал дракон тихо, укладывая ее на кровать и прижимая к себе. Мокрые пряди неприятно холодили кожу, и Ангелина подняла руки, так и не сумев открыть глаза, закрутила волосы в узел, оттолкнулась от Нории ладонями и отвернулась, окончательно засыпая.

Очнулась уже утром, от голода – мужчина лежал рядом, обнаженный, обхватив ее и вжав в себя. Тело покалывало, будто к нему прикасались мягкой холодной шерстяной перчаткой.

– Что ты делаешь? – спросила принцесса напряженно, слушая, как он дышит. По сравнению с ней нынешней дракон казался очень большим: подбородок касался ее макушки, плечо возвышалось горой.

– Я все время брал от тебя, – проговорил он так же негромко, – теперь мое время отдавать. Полежи еще немного, потом позавтракаем. Ты все время будешь хотеть спать, это нормально. Совсем устала, глупая. Почти шесть дней одна в пустыне. Ты мне расскажешь, что произошло?

Ани не ответила и снова закрыла глаза. На нее накатила апатия. Первая Рудлог, преодолевшая пустыню и почти добравшаяся до цели, Красная принцесса, которая должна была сейчас сопротивляться и драться, вяло думала о том, что нужно оттолкнуть ненавистного похитителя, прогнать. Но все вокруг казалось приглушенным, зыбким, и не хотелось ни шевелиться, ни разговаривать, ни противиться. Даже голод ощущался будто отдельно от тела, и не волновали ее ни прикосновения, ни близость мужчины. Снова хотелось плакать, но сил не было даже на это.

Служанки, пряча глаза, накрывали на стол, Ангелина смотрела сквозь них. Повернулась на спину, когда встал Нории, начал одеваться, потом поднял ее, укутал в покрывало, усадил в кресло перед заставленным столом. Потянула носом воздух – и ей стало страшно. Запахи она ощущала, но ничего не вызывало удовольствия, предвкушения, желания попробовать.