Елена Помазуева - Единственный, грешный

Адмирал внимательно смотрел на собеседника. Сейчас ди Лурье неуловимо изменился, точно в нем проснулся хищник. Мышцы подтянулись, а в холодных глазах заблестел огонек азарта, даже крылья носа затрепетали, будто мужчина почувствовал запах добычи. Тресс внутренне собрался, в очередной раз вспоминая все, о чем вел беседы с лейтенантом разведывательной службы. За это время он хорошо изучил своего следователя, потому вести с ним разговоры доставляло удовольствие обоим. Теперь же собеседник был намного хитрее и серьезнее. Он читал все записи допросов и подготовился к встрече с адмиралом.

— Что же такого особенного я мог рассказать о нашей расе? — вежливо поинтересовался Тресс.

— Вы увлеклись древней историей об укладе жизни, о смене власти, выживании вида. В итоге поведали очень интересный факт о ваших женщинах. Я раньше думал, что выбор крови у серианок — это отжившее прошлое, пережиток. Когда-то так необходимый для продолжения рода, а сейчас ставший ненужным с развитием прогресса, — с заинтересованностью в голосе сказал легат.

— Совершенно верно. Так все и есть, — подтвердил адмирал, не понимая, к чему клонит ди Лурье.

— Именно поэтому меня очень удивило, что у одной из пленных серианок вдруг обнаружили рисунок на спине, — продолжил кирс. — Марга, кажется, его так называют?

— Марга — выбор крови, — подтвердил Тресс.

— Неужели такое могло произойти, и в крови молодой девушки включился древний инстинкт? — с интересом спросил ди Лурье.

Легат выглядел весьма заинтересованным таким фактом. Он словно пытался найти научное обоснование произошедшему, всем своим видом демонстрируя расположение и вызывая на откровенность.

— Мессир ди Лурье, война — это стресс для любого организма, для женщин в том числе. Хотя серианки всегда были воительницами и сильными личностями, но, видимо, так случилось, и древняя кровь пробудилась, сделав свой выбор, — спокойно сделал предположение Тресс.

— Думаю, вы правы, — согласно кивнул в ответ легат. — Только вот непонятно одно: кто тот, пробудивший в ней маргу?

— Об этом лучше спросить саму серианку, — ответил адмирал.

— Спросим, обязательно спросим, — примирительным тоном отозвался кирс. — Посмотрите, пожалуйста, на изображение. Это действительно марга? Мы не ошиблись?

С последними словами легат взял со стола тонкую папку и протянул Трессу. Адмирал развернул сложенные вдвое листы и замер. Казалось, он забыл, как дышать.

Это была Кира, его дочь. Та самая, которая уже должна была назвать имена его друзей, чтобы они прислали за нее выкуп. Но это точно была она. Девушка лежала с закрытыми глазами, полностью расслабленная в капсуле интенсивной регенерации. Даже шрамы на лице, которые он лично нанес ей, сгладились. Точнее, даже не так. Тресс понимал, времени прошло достаточно много, и на коже должны были остаться только красноватые рубцы. Но здесь лицо его дочери вновь приняло прежний вид. Именно такой адмирал помнил свою Киру — очаровательной серианкой с агатовым цветом глаз, чернота которых завораживала и притягивала, как омуты.

Девушка находилась в капсуле полностью обнаженной, изображения показывали ее, спокойно спящую, со всех сторон. Не заметить отсутствие привычных шипов на плечах и предплечьях не составило труда, чуть розоватые выпуклые рубцы и рисунок марги, ярко расцветший на спине и плечах, не оставлял сомнений в пробуждении крови серианки.

— Что с ней? — осипшим от волнения голосом спросил адмирал.

— Ранена при попытке к бегству, — спокойно ответил ди Лурье. — Как видите, наши медики сотворили невозможное и полностью вернули вашей дочери лицо. Как у вас рука поднялась так обезобразить ее?

Тресс встревоженно смотрел в холодные глаза кирса, боясь задать следующий вопрос.

— Мы смогли восстановить черный ящик «Паруса» и узнали, кто управлял кораблем в последние часы боя, а также что это именно вы порезали лицо собственной дочери. Неужели вы были уверены, что ей удастся избежать опознания?

— Мне бы этого очень хотелось. Плен — не место для юной девушки, — мрачно ответил Тресс.

— Странным образом вы заботитесь о дочери, — осуждающе покачал головой кирс.

Только вот в проявленное сочувствие адмирал не верил. Слишком холодный и безразличный взгляд был у легата, для которого его подданные — всего лишь масса. Что для него могла значить внешность серианки?

— Кира пыталась бежать? — спросил Тресс, разглядывая почти затянувшуюся рану на теле дочери.

— С места преступления. Она, знаете ли, убила мессира Дорса, легата корпуса безопасности, — с выражением и, словно смакуя каждое слово, произнес ди Лурье, — а после признания попыталась сбежать с места преступления со своим сообщником.

— Сообщником? И кто же им оказался? — Тресс выслушал внимательно информацию, сообщенную легатом, при этом очень удивляясь услышанным фактам.

Как могла серианка, находящаяся в плену, подобраться настолько близко к высокопоставленному кирсу, чтобы убить его? Не очень верилось в такие новости.

— Генерал ди Грамс, ваш противник в последнем бою. Вы не находите, в этом есть какая-то насмешка? — пытливо посмотрел на собеседника легат.

Взгляд, отточенный, словно холодный металл, буквально препарировал адмирала, стремился проникнуть внутрь, прочитать не только мысли, но и увидеть истинные эмоции адмирала.

— Герой войны генерал ди Грамс и капитан серианского корабля Кира Тресс. Что между ними может быть общего? — начал задавать вопросы легат, словно рассуждая и давая возможность собеседнику высказать свое мнение.

— Не думаю, что генерал стал бы убивать легата корпуса безопасности, — протянул задумчиво свой вывод Тресс.

— Его обвиняют в предательстве, — подтвердил догадку серианца кирс.

— Тогда вообще не сходится, — возразил ему адмирал. — Ди Грамс только что выиграл решающую битву и тут же решил предать собственный народ?

— Народ никто не предавал, — широко улыбнулся на это замечание ди Лурье. — Генерал привел вашу дочь в здание правительства и дал ей возможность убить мессира Дорса.

— Опять не получается, — покачал головой серианец. — Опытный военный не мог привести пленницу в здание правительства. Допросами занимается другой корпус, и они проводятся в тюрьме.

— О! Адмирал, поверьте, допросы проводят там, где удобно, — заверил его легат и широким жестом повел руками в стороны, показывая на свой кабинет.

— Так это допрос? — в удивлении приподнял брови Тресс.

— Я предпочитаю называть это беседой, — мягко улыбнулся ди Лурье.

— Беседа, при которой конвоируют, и за дверью ожидают несколько вооруженных охранников, — усмехнулся адмирал.

— Это уже нюансы, — отмахнулся легат. — Так вот, вернемся к тому вопросу, с которого начали.