Дж. Андрижески - Тень

Джон продолжал массировать ногу видящего, разминая мышцы так, как нравилось Дорже.

Когда спустя несколько минут он не прекратил, Дорже откинулся на спину, всё ещё напряжённо скрестив руки на не слишком широкой, но мускулистой от mulei груди. Продолжив массаж, Джон увидел, как другой мужчина через несколько минут закрыл глаза.

Джон подождал ещё немного, продолжая разминать мышцы его ноги. Ощутив, что Дорже начинает поддаваться, расслабляться, он скользнул поближе к нему. Видящий вздрогнул, но не посмотрел ему в глаза и не оттолкнул его руки. Он молча сидел там, пока Джон массировал его ногу. Ещё через несколько минут Дорже издал тихий звук, задышав тяжелее.

— Гад ты, Джон. Даже для человека.

— Не похоже, чтобы ты так уж возражал.

— Я серьёзно. Не круто, Джон.

Но длинные пальцы Дорже стиснули рубашку Джона и притянули ближе.

— Я знаю, — отозвался Джон. Он поцеловал Дорже в шею, затем в губы. Он затянул поцелуй ровно настолько, чтобы видящий потянулся за ним, когда он поднял голову.

— Я не забуду этого, — коротко добавил видящий. — Это злоупотребление, Джон… использование в своих интересах того, кем я являюсь.

— То есть, то, что ты делаешь каждый день со своими супер-силами видящих?

— Это другое. Это личное.

— А мой разум — не личное?

— Я не всегда делаю это намеренно… — начал Дорже.

— Не всегда? — Джон улыбнулся. — Как скажешь, кузен.

— Я серьёзно, Джон. Наши отношения будут напряжёнными, если ты продолжишь в том же духе… — Дорже резко умолк, когда Джон потянулся к его ремню. Его голос сделался хриплым, он закрыл глаза, стараясь контролировать дыхание. Он крепче стиснул Джона, притягивая его ближе.

Джон ощущал от него прилив желания, похожий на импульс жара в груди, и в следующее мгновение ладонь Дорже сжалась.

— …Мать твою. Ненавижу, когда ты так делаешь. Знаешь же, что ненавижу.

— Знаю, — пробормотал Джон, всё ещё всматриваясь в его лицо. — Но ты же простишь меня, кузен, — вновь поцеловав его, он слабо улыбнулся. Он знал, что победил, когда увидел в глазах Дорже остекленевший взгляд.

— Может, и не прощу. Я не буду прощать вечно, Джон.

— Да, будешь, — сказал Джон. — На веки вечные, кузен… и я тоже буду вечно прощать тебя.

Вопреки тому, что он сказал Дорже, Джон вошёл в резервуар с осторожностью.

Войдя за тяжёлую органическую дверь, он дождался щелчка замка, означавшего, что шов в толстой органической стене запечатался.

Он знал, что Дорже стоял за консолью — наверное, он побежал туда после того, как запер дверь с помощью клавиатуры и вентиля, запечатывающего дверь под давлением. Джон также знал, что он наверняка готов был задействовать газ и матерился себе под нос.

Газ был одной из первых мер предосторожности, которые приказал установить Балидор. Любой, кто попытался бы повозиться с дверью, не зная правильного кода, активировал этот механизм. Любой взлом цепей на конечностях Ревика активировал этот механизм, если только это не было разрешено через систему с замысловатым подтверждением Барьерных и физических ключей.

Перебои в работе ошейника активировали этот механизм.

Поломка ошейника активировала этот механизм.

Поломка любого элемента, соединявшего цепи со стеной, активировала этот механизм.

Каждый, кто входил в комнату охраны, также мог активировать это вручную — голосовой командой через гарнитуру, ВР-триггер или Барьерный импульс. Они также предусмотрели последовательность команд, которую можно напечатать на самой консоли.

По словам Элли, газ был нешуточным.

Если Джон надышится тут этого газа, то он, скорее всего, проспит несколько дней и проснётся с адской головной болью — как только закончит блевать той кислотой, что останется в его желудке, и оправится от болезненной диареи. Это могло даже убить его, но Элли сказала, что это довольно-таки маловероятно.

«Довольно-таки маловероятно», — подумал Джон про себя.

Улыбнувшись этой фразе, он покачал головой, осматривая резервуар изнутри.

Это заверение вполне в духе Элли.

Но когда дело касалось Ревика и наркотиков, они не шутили. У этого парня имелась какая-то странная устойчивость, отчего его почти невозможно одурманить — по крайней мере, нормальными дозами. Балидор выдвигал гипотезу, что за этим тоже стоял Менлим — что он как-то натренировал Ревика или укрепил его иммунитет, чтобы он противился наркотикам, которые могли бы его нейтрализовать.

У Джона складывалось ощущение, что все их меры предосторожности окажутся никудышными, если Ревик когда-нибудь действительно освободится. Он и ранее видел, как он борется, находясь на грани смерти, и это поистине ужасало.

Сделав ещё один шаг вглубь пространства с зелёными стенами, Джон опять мельком посмотрел по сторонам, замечая масштабы комнаты. Вопреки просторности резервуара, у Джона возникали неконтролируемые ассоциации с камерой, в которой Териан держал их в Кавказских горах. Сделав ещё один вдох, он постарался расслабиться. Взяв сердцебиение под контроль, он отошёл немного дальше от двери.

Ревик, похоже, пока что его не видел.

Джон задался вопросом, не спит ли элерианец.

Его голова свесилась набок и привалилась к зелёной органической стене, показывая его профиль ярким контрастом чёрного и белого. Нефритово-зелёные стены делали его кожу бледнее, волосы — чернее. В странном мерцающем свечении этих стен прикованный видящий выделялся как единственное, что оставалось совершенно неподвижным.

Джон несколько мгновений присматривался к этому свечению, вспомнив слова Элли о том, что стены резервуара живее большинства органики.

Они кормили его — много, подтвердил Дорже, поддерживая Порэша — но Ревик похудел. Его черты приобретали тот угловатый, загнанный вид, который Джон сильнее всего ассоциировал с лицом своего друга.

На самом деле, в своём сознании Джон видел Ревика именно таким, каким он выглядел теперь.

Хотя сам Ревик последний год или около того выглядел вовсе не так. Возглавляя Повстанцев, он накачал мышцы. Он и Врег, правая рука Ревика, представляли собой отряд ходячих мышц, и молодые Повстанцы, похоже, подражали их примеру.

Джон даже пару раз задавался вопросом, не делал ли это Ревик для того, чтобы произвести впечатление на Элли.

Хотя, возможно, он сделал это скорее для того, чтобы сбросить тот облик себя, который ему не нравился.

Элли как-то раз говорила ему, что вопреки его росту во взрослом возрасте у Ревика есть небольшой заскок относительно своих небольших габаритов. Видимо, в детстве он был нехарактерно маленьким ребёнком. За это его дразнили, избивали, травили, ему отказывали девушки, которые ему нравились, и так далее.