Мари Явь - Децема

Тошнило. Нестерпимо, я даже зубы стиснул, так боялся испортить этим крутым парням их дорогущий, благоухающий салон, вроде автомобильного, но попросторнее. Скорость набрали запредельную, так что ничего я рассмотреть не успел. Да и сказать, что очень хотелось, не могу.

Главное, что дышать я здесь мог, а гравитация не угнетала. Небо было привычно голубым, трава, хоть и редкой, но зеленой. Люди обычные, никакого третьего глаза, никаких зеленокожих гуманоидов и прочей лабуды, навязанной телевизионными шоу и желтой прессой.

Сидел я так молча, уставившись на свои руки, и думал, что самое неправильное во всем происходящем — моя реакция. Скажи мне кто-нибудь вчера о подобной возможности — путешествие за границы родной солнечной системы, я бы, даже просто представляя, каково это, испытал куда больше эмоций. Казалось, случись со мной такое, я бы из штанов от радости выпрыгнул. Ну, еще бы! А теперь…

Когда наш кортеж остановился, мне было так паскудно, что я думал, будто умираю. Есть хотелось, а пить и того больше, заставляя вспоминать, что отобедал я «тайледом». Все тело ломило, словно меня поезд сбил, не меньше. А кровать стала для меня все равно что эдемский сад.

Я расслышал, как Раск говорит следовать за ним. Мне, конечно. С Эльзой он начал церемонится, пропускать ее вперед, выделывать какие-то вежливые па, что-то говорить елейно. Едва переставляю ноги и слежу только за тем, чтобы в них не запутаться, потому что проворным я стал, как годовалый карапуз. А народу вокруг как в церкви в пасхальную ночь, все толпятся, шепчутся, пытаются что-то разглядеть.

Нас накрыл высокий потолок широченного, как футбольное поле, фойе, но у меня не было никакого желания оценивать интерьер местечка. Вокруг все гудело, и голова раскалывалась. Я все никак не мог отделаться от навязчивого голоса, твердящего: «… раздавил, как ягоду. Кровищи было».

Не успеваю уловить момент, когда все вокруг стихает. Не помню, спускались мы вниз или поднимались. Дыхалка у меня всегда была — так себе, потому трудно разобраться, какой конкретно манёвр заставил меня так пыхтеть.

Нахожу взглядом Эльзу. Она держится молодцом, многим лучше меня. Возможно, она поверила всему тому, что ей тут наобещали. Я бы, наверное, тоже на ее месте поверил. Все-таки многое из того, что говорили похитители, оказалось правдой. Ну, про другие миры, про развитие технологий и то, что денег у них, как грязи. Вполне возможно, что и вся эта ерунда с «боссом» такая же правда. Я тогда ни в чем не был уверен, даже в законах физики. Все куда-то как будто уплывало, мимо меня, в какую-то дыру.

Эльзу утешать не надо. Это ей меня в пору утешать. Думаю, вся соль в том, что ей ничего не угрожает, а вот обо мне такого не скажешь. Мы смотрим друг на друга целую вечность, словно можем общаться телепатически. Как будто я могу ей сказать: «Неужели ты доверяешь им?»

А она может ответить: «А ты нет?»

Я бы вспылил: «Нет, конечно! Я тебя сто лет знаю, какой из тебя босс? Ты видела этих ребят? Да с ними и майор Пейн не справился бы!»

Она бы задала вполне резонный вопрос: «А какие идеи? Они нас не убили. Им не нужен за нас выкуп. Мы уже не дома, Алекс, и ты это знаешь. Ты же сам все видел».

На этом наш «разговор» закончился. В помещение ворвался североатлантический циклон. Появление Кея, которого Раск некогда назвал «нашим прославленным гением» треснуло меня по мозгам, вынуждая вернуться в реальность.

— Чокнутые ублюдки! Вы оба! — возопил молодой мужчина вместо приветствия.

Док Кей не был низким, но на фоне Бартла он бы потерялся, не будь на нем этого ослепительного белого до рези в глазах лабораторного халата и таких же перчаток.

На самом деле, мне доведется в итоге убедиться в том, что Кей, несмотря на первое впечатлением, был самым приземленным человеком из всей их банды. Потому что каким бы гением он ни был, прежде всего он был простаком. Не знаю, как у него получалось этот характер простака комбинировать с эйнштейновскими мозгами и многочисленным пирсингом: кольца у него были везде, где только можно. В ушах, бровях, на губе. Думаю, я в тот раз не все увидел. Нашпигован металлом в самом безобидном смысле этого слова.

Но характер у него был, как у сатаны. Вот и теперь он буквально влетел в комнату, покрывая бугаев трехэтажным матом, а те терпели. Вообще, создавалось такое впечатление, что мы все только его и ждали, поэтому теперь приходилось просто молча слушать.

Только один раз Бартл решился ему возразить.

— Не говори так при боссе.

После этих слов док просто взорвался.

— Не говорить?! Да, это, пожалуй, совсем скоро нам всем устроит один наш общий знакомый. Знаете, мы все не сможем говорить. Думаю, вы догадываетесь почему.

Даже я догадывался, а уж они — подавно. Мертвые не разговаривают, такие дела.

— Развели самодеятельность, удоты! — рычал Кей, поправляя перчатки. Он оттягивал их, после чего отпускал, вызывая смачный шлепок. Почему-то мне от этого звука стало совсем уж не по себе. — Никому ни слова не сказали. Командиры, мать их. Видела бы она вас, заставила бы землю жрать. Я вас покрывать не стану. С какой стати мне защищать ваши задницы? Ох и огребете же вы от него. Один Предвечный знает, как сильно огребете.

— Утихни, Кей, — протянул Раск, кивая в сторону немало перетрусившей Эльзы. — Мы босса вернули, спасибо сказал бы, что ли.

— За меня тебя Дис поблагодарит, — заверил елейно док, после чего все же взглянул на дрожащую Эльзу. — Бог ты мой, беру свои слова назад, Иберия умер легкой смертью.

— Да мы тоже не поверили, — ответил блондин, затягивая бандану туже. — Ты бы видел дыру, в которой мы ее обнаружили. Среди каких отбросов. Малышку, кстати, Эльза зовут. Тц, у этой чокнутой программы мозгов хоть отбавляй, когда дело доходит до условий содержания, но на имя ее воображения не хватило.

— Не бойтесь, уважаемая госпожа, — док буквально переменился в лице, подходя к ней ближе. — Вероятно, эти остолопы уже успели вам рассказать, почему вы здесь.

Эльза кивнула, а потом покачала головой. Что следовало расшифровывать как «да, но вряд ли это сделало ситуацию понятнее».

— Вы ничего не помните о том, что произошло. Вы пошли против своего названого отца и господина. К сожалению, безуспешно. Он приговорил вас к заключению на Земле в этом самом тщедушном теле, — он так мило улыбался при этом, что создавалось впечатление, будто он всю свою жизнь только и делал, что с детьми сюсюкался. — Мы тут все с ума посходили, конечно, когда ваши люди в тот раз вернулись ни с чем, подчинившись вашему приказу. Что тут творилось… Приговор привели в исполнение уже через день, а мы были разбиты и совершенно потеряны без своего командира. Но, как видите, мы справились. Кое-как дождались вас, так что вы уж наведите здесь порядок. Чего мне только не пришлось в ваше отсутствие вынести, госпожа. Я вполне заслуживаю прибавку к своей нищенской зарплате.