Виктория Миш - Академия счастья, или Пирожные всегда в цене!

Пусть обломается!

— Что именно? — невозмутимо спросил он в ответ, и не предпринял даже попытки отодвинуться.

Близко, слишком близко и очень чувственно…Мелькнула мысль, что я через чур много пересмотрела в свое время романтических фильмов. Да, лет в тринадцать очень любила киноленты с Одри Хепберн, а еще некоторые наши, советские, где герои трогательно и невинно целуются в конце фильма, а потом живут долго и счастливо. Да, все мои странные жаркие ощущения — именно из-за них, потому что мозг подбрасывает картинки дальнейших событий одну красочнее другой — то наместник нежно касается моих губ, углубляя поцелуй, то берет на руки и страстно прижимает к себе, то мы переносимся в совершенно далекое отсюда место, где нас никто-никто и никогда не побеспокоит… Картинки становятся все эротичнее и тяжелее в моем сознании, и когда я начинаю понимать, что вот сейчас, спустя пять минут со мной произойдет что-то необыкновенное, мои фантазии прерывает спокойный и рассудительный голос:

— Какое удовольствие видеть твое смущение…сложно оторваться. Не бойся. Я обручен и верен своей невесте. Тебе тоже не мешало бы придерживаться целомудрия. А то молодежь слишком легкомысленно относится к браку.

— Не поняла… Он издевается, что ли? — панически выдохнуло самоуважение.

— Кажется, я слегка увлеклась, — ответила фантазия.

Мне стало так стыдно, что я мечтала умереть на этом самом месте или заснуть и поверить, что это все был сон.

Он отошел, а я чуть не упала от вдруг накатившей слабости. В ушах зашумело, сознание сделало мне ручкой. Вокруг вместо наместника и стен плавали разводы, где черная одежда мужчины выделялось чернильным пятном…

— Лика! — голос подруги доносился как из-под толщи воды, — Что с тобой?

— Как вы посмели? Вы не должны были делать так!…

Джун говорил отрывисто и агрессивно и мне подумалось, что нельзя так разговаривать с власть имущими. Ох, огребет за это мой напарник! Но спокойный голос отвечал ему без лишних эмоций, и это давало надежду, что дерзость сойдет Джуну с рук…

— Случайно… Не злись.

Дальше слух отключился, и в моих ушах вовсю гремел шум океана. Сколько это продолжалось — не знаю, но возвращение было постепенным.

— Это запрещено! Как вы могли?! Незаконно!… В стенах Академии!!! — кричала Ларри, и я чувствовала, как подруга обнимает за плечи.

Возмущение и ярость, долетевшие через прикосновение, очень удивили, а от Ларри они шли такими густыми волнами, что я быстро пришла в себя. Очертания лестницы вернулись, и в полном непонимании произошедшего я уставилась на напарника.

Он стоял весь красный, как рак, и с пальцев капала серебристая жидкость. С трудом сдерживается? Вот кого можно отправлять к темным посланникам просто из-за огромных эманаций злости. Да что его так возмутило? Наше близкое соприкосновение с наместником?

Кстати, а как его зовут? Хотела спросить Ларри, но та потянула меня в холл, что-то возмущенно бормоча себе под нос. Тем временем мужчины заговорили уже на повышенных тонах.

Наместник явно начал терять терпение, а Джун обвинял его в лицо, приводя в доводы то ли цифры, то ли коды, но это слушалось странно, как обвинение в неправильности решенного уравнения.

— Я не хочу убегать, — негромко сказала, дернув Ларри за плечо.

Та остановилась, но напряженно посмотрела мне за спину, и по лицу ее пробегала такая смесь эмоций, что я устала гадать и в лоб спросила:

— Что случилось? Почему ты…

— Он пил тебя, — перебила подруга, — Наглым образом провоцировал.

— Что?

Я слышала об отнятии жизненной энергии темными посланниками, об экспериментах бывшего директора Диммока, но о таком… Мозг отказывался понимать. Неужели и с этим феем какие-то непорядки, или он спятил? Что значит, выпивал меня?!! Я что — кофе или какао?!

— Сексуальную энергию, это было видно, — недовольно пояснила Лариса, будто эта тема была табуированная.

— Как?

— Вокруг тебя шло сияние. Такое прозрачное и меняющее отлив. Сначала было светло-розовым, потом окрашивалось в багряные оттенки…Такое нельзя проводить просто так…Понимаю, тебе понравилось, но у нас это запрещено. По умолчанию, не принято. Это слишком личное…Можно делать при обоюдном согласии и …после свадьбы.

Она остановилась и возмущенно посмотрела мне за плечо. Там отчего-то было тихо, и я тоже обернулась, боясь увидеть нечто неприятное.

Джун все-таки не выдержал. Блестящие серебряные мечи сверкали в его руках и грозили разрезать наместника пополам. Мужчины схватились в безмолвном противостоянии. Наместник удерживал оружие голыми руками, и я видела, как вздулись вены на бицепсах. С ладоней капала кровь…

— Дурдом какой-то! — онемевшими губами прошептала я, — Остановитесь, срочно! Джун!

Я бросилась разнимать их, но каким-то неведомым способом попала в захват к подруге. Ларри крепко держала меня за талию и блокировала ноги.

— Не вмешивайся. Это опасно!

— Пусти меня! Идиоты! Из-за такого пустяка устраивают драку, — я чувствовала себя преотвратно, и еще было стыдно, что мои запретные фантазии увидели со стороны.

Было неприятно смотреть на Джуна — не то, чтобы я была обязана хранить ему верность, но то, что я ощущала — действительно было только мое и глубоко личное, а еще… Я не хотела, чтобы из-за моей оплошности пострадал парень.

— Это не пустяк, — прохрипел Джун и насел на наместника, — Это теперь оставит след. И ты будешь…

— Что? — переспросила я.

Напарник прошептал какое-то слово, но я не услышала. Сила взрослого мужчины явно брала верх, и вот Джун согнулся под упрямым гнетом наместника. Не зная, как поступить и, наконец, прекратить это глупое противостояние, я не придумала ничего лучше, как изо всех сил закричать:

— Хватит! Довольно!

Наместник отпустил руки, и мечи с противным звуком упали на мраморный пол. Полное поражение.

— Как можешь ты, мальчишка, вмешиваться? — наместник смотрел на Джуна как на безмозглую букашку, презрительно кривя губы, — Твое дело — помогать в учебе и оберегать от темных посланников. Делиться энергией. Вы — не пара, и у нее есть жених!

— Но мы только что собственными глазами видели, как вы… пили ее! — не выдержала подруга, — Могу подтвердить на суде, что вы домогались!

Я получила долгожданную свободу, но вот кого следовало спасать — уже было непонятно. Ситуация осложнилась еще тем, что Джун ненавидел меня. Он смотрел с таким уничижением во взгляде, что становилось страшно. Явно винит меня в этом домогательстве и абсолютно не понимает, что я совсем не причем тут, просто не смогла вовремя ускользнуть…

— Попробуй, — соизволил ответить наместник, — Предай огласке этот инцидент. Буду ждать тебя в суде.